Дэвид Гилман - Бог войны

– Где король? – требовательно спросил он, зная, что работа его отряда между стен закончена. Под скрежет поднимающейся решетки ворот де Бошану пришлось возвысить голос, чтобы он не потонул в грохоте копыт коней, затопавших по подъемному мосту, покидая внутренние стены.

– Атакует из южных ворот, а принц из северных! – прокричал де Бошан, отпрыгивая, чтобы уступить дорогу протискивающимся между ними всадникам.

– Сэр Томас! – крикнул Мёлон, увидев, как Блэкстоун хватает за узду одного из суетливо переступающих коней и стаскивает седока наземь. Тот тяжело упал на спину, но перекатился, чтобы не попасть под приплясывающие копыта. Томас уже был в седле, и толкущиеся кавалеристы увлекали его через ворота башни.

За цитаделью Блэкстоун увидел французские полчища, отступающие под натиском английского короля. При короле не меньше двух сотен английских лучников, понял Томас, когда французы как подкошенные попадали под внезапно налетевшей черной тучей. Прочесал взглядом ряды французов в поисках знамени Луи де Витри, но неразбериха боя заслонила его. И по-прежнему ни намека на Уильяма де Фосса. Может, поджидает подходящего момента, чтобы нанести удар, когда в пылу сражения проклюнется шанс?

За топями, на песчаной косе, кони скакали во весь опор. Французы не сдавали позиций, доблестно встретив атаку принца Уэльского. Будет просто чудом, если они устоят перед атакой Эдуарда, берущего их в клещи. Но где де Витри? Где?! Его знамени не было ни на одном из флангов, и потому Блэкстоун понукал коня вперед, в центр, когда остальные конники разделились, примыкая к обоим флангам.

А затем его вдруг швырнуло вперед. Арбалетные болты с глухим стуком вонзились в коня, поразив жизненно важные органы. С разгону он еще пробежал с дюжину шагов. Томас плюхнулся на топкую почву, и конь навалился на него. Перед глазами вспыхнуло воспоминание, как конь придавил сэра Гилберта Киллбера под Креси. «Не позволь мне погибнуть вот так!» – прокричал голос у него в голове. Он застрял. Его левая нога была придавлена. Лягаясь и толкаясь свободной ногой, начал мало-помалу выползать. Он словно попал в глаз циклопического шторма, где господствует неземной покой. Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы сообразить, что грязь вперемешку с торфом набилась между шлемом и ушами, приглушив грохот сражения.

Стащив шлем, тряхнул головой, отводя с глаз измызганные в грязи волосы. Горстка французов, увидев, как он упал, побежала к нему в сопровождении рыцаря на боевом коне, поотставшего на полдюжины шагов, в тяжелом галопе вздымая в воздух комья грязи. С поднятым мечом и открытым забралом, так что не узнать ястребиное лицо Уильяма де Фосса было невозможно. Нога Блэкстоуна с чмоканьем вырвалась из трясины, и когда враг был меньше чем в двадцати шагах от него, он выпрямился во весь рост и поднял Волчий меч для удара.

Де Фосса сплеча уронил десницу вниз, ощутив, как клинок вгрызся в открытую голову и шею.

Мёлон крикнул солдатам, чтобы покинули замок и последовали за Блэкстоуном. Мэтью Хамптон, находившийся позади, припустил трусцой, чтобы нагнать великана, каждым шагом покрывавшего вдвое большее расстояние, чем коренастый лучник.

– Он упал! Видишь? – пропыхтел он. Под ногами уже хлюпало, но Мёлон устремился вперед по одной из широких троп, заменяющей гать через топь. Они были еще слишком далеко, чтобы пустить в ход луки, и Мёлон словно состязался в беге с Гайаром, несясь среди людей, теснимых с флангов. Англичане развернулись, подумав, что Мёлон и его солдаты – атакующие французы, зашедшие с тыла, но Хамптон, подхватив с земли упавший вымпел, припустил за пикейщиками, не жалея ни ног, ни легких.

– Святой Георгий! Эдуард и Англия! – орал он во всю мощь, на какую были способны его задыхающиеся легкие.

Английским войскам было этого достаточно, чтобы снова повернуться и начать пробиваться к штандарту де Шарни.

Их наступление остановила группка французов, вырвавшаяся из гущи рукопашной справа, и Мёлон оттолкнул Хамптона, когда один из них ткнул пикой между ними. Меч Гайара полоснул пикейщика по горлу, а Талпен и Перенн быстро образовали стену щитов по обе стороны от него и Мёлона. Образованный ими клин позволил продолжить продвижение шаг за шагом. Теснясь и ругаясь с натуги, некоторые спотыкались и падали на неровном грунте, но они все напирали одной лишь брутальной силой, пока изрубленные французы не повалились, испуская дух, им под ноги.