Владимир Владыкин - Расслоение. Историческая хроника народной жизни в двух книгах и шести частях 1947—1965

Этого таинства не постичь лишь тем, кто напрочь с выхолощенным пониманием сути божественного проявления, у кого религиозное сознание подменено атеистическим, кто совершенно отрицает проявление таинственного проведения, кто отрицает возможность таких явлений, которые нельзя объяснить даже научным подходом.

Всё то, что произошло со Сталиным, а затем и с Берией, не лежит за гранью таинственного, здесь мы видим итог завершения борьбы за власть. А в первую очередь избавление от опасного соперника, который был способен ради достижения высшей власти уничтожить Хрущёва, Маленкова, Булганина и всех тех, кто их поддерживал, чтобы себе обеспечить Верховный трон…

Хрущёв не хуже Берии обладал звериным чутьём неизбежной опасности. И он, когда тело вождя не успело остыть, сказал тихо Булганину:

– Николай, Берия возьмёт два поста министра МВД и председателя КГБ, и тогда он нас уничтожит. А чтобы его опередить, мы должны после похорон ещё тесней сплотиться против этого зверя. Маленков, думаю, согласится, ты поговори с ним… А может, я и сам.., – после паузы прибавил Никита Сергеевич.

– Да, конечно, ты прав, Никита Сергеевич, – охотно поддержал Булганин, который ещё несколько секунд назад думал точно так же. Но только не о Берии, а о Маленкове, который решительно разделался с «ленинградцами» и с их сторонниками. Но о Берии Булганин думал как о своём соратнике, чтобы с ним свалить Маленкова и Хрущёва, которых он боялся больше всего. А выходило, опасней Берии и не было, что его тогда нисколько не удивляло; он и сам так же, как и Хрущёв и Маленков, боялся и Берии. Но вслух ни жене, ни друзьям (хотя у него их в полном смысле и не было) своих соображений не высказывал. Единственно, чего он просил ему вернуть, так это пост Министра обороны. А для чего, толком и сам не ведал. Впрочем, Булганин надеялся настроить генералитет на свой лад и объяснить, на что замахивается Берия, чтобы держать с ним ухо востро.

Булганин хоть и был по духу отъявленный шатающийся карьерист, но самостоятельно он бы ни за что не рискнул бороться за высший пост. Для этого ему нужно было с кем-то сплотиться. Но, кроме Берии, таких фигур он не видел, так как Маленков и Хрущёв между собой уже поделили партийно-министерские портфели. Георгий обрёл премьерский. А Никита – партийный. А значит, ему, Булганину, нужно ближе держаться к Хрущёву, а там гляди, они вместе свалят Маленкова, который настолько вёл себя самонадеянно и самоуверенно, что не обеспечил себе поддержки ни среди министерств, ни среди членов Политбюро. Там все уже были подобраны Хрущёвым! Но Маленков рассчитывал на поддержку Молотова, Микояна, Кагановича, Ворошилова, Будёнова и даже Жукова, что те ему давали прозрачно понять: тройка старых вождей и двух маршалов была ошарашена? Нет, шокирована неожиданным взлётом Никиты Сергеевича. Как они проморгали его и сами не понимали!

Но мы, с высоты времени, можем вполне: все они были воспитанники сталинщины и потому напрочь утратили самостоятельность. И уже не могли свободно распоряжаться своими судьбами опальных политиков. Хотя поразительно – нисколько не обижались на Сталина, что тот их почти оттеснил на обочину, чуть ли не вытолкнул на пенсионный покой, дав им лишь право быть в палате старейших партийцев с правом голоса. Хотя своей рабской сущности они не очень понимали. Поэтому, когда Маленков смело заговорил с ними о том, что творит Хрущёв, став наступать на него, тройка старцев (хотя по возрасту они чувствовали себя полными сил: так чувствуют себя только долгожители) выразила лишь робкое согласие. Но они только одного не знали, как им действовать против весьма импульсивного, взрывного Никиты Сергеевича. И на всякий случай поговорили с Леонидом Ильичём Брежневым, который в отношениях со всеми соблюдал лояльность и считался из молодых самым разумным в партии и правительстве.

Однако Брежнев испугался предложения заговорщиков, о чём, правда, вида не подал. Но предложил поговорить с Шепиловым…

Разговаривал ли он с ним или нет, но дело тем и кончилось.

Когда Берия был уже ликвидирован, а маршал Жуков стал министром обороны, Хрущёв сделал всё, чтобы укрепить свои позиции, расставив на все ключевые посты, преданных ему людей, которым однажды выпалил напрямую:

– Сталин вам спать не давал, а у меня будете и спать, и отдыхать! Вспомните, как он вместе с Маленковым решил у нас отобрать все пайки, урезать оклады, прибавки! За счёт этого сокращения Сталин предложил снизить цены, а это был неоправданный для экономики шаг. Я всё это вам верну. А тогда я знал, что он хотел услышать моё мнение. Я ему, как лакей, поддакивал. У меня другого выхода не было. Что касается его выражения – «иметь мнение», я этого не запрещаю, но и вы не должны зарываться. И действовать, как позволяет нам советская демократия, гарантом которой я обещаю быть. Пока вы будете мне помогать бороться с проявлениями нигилизма и оппортунизма, бороться с остатками сталинизма и действовать в рамках коммунистической морали, бороться против мещанства, приписок, бороться с проявлениями экономического саботажа, я буду с вами. А до меня доходят слухи, чтобы свалить Никиту, надо, дескать, создать ему экономическую блокаду. А так могут настраивать против нашего курса враги из-за бугра и океана. Ну, я им задам кузькину мать…».