Колин Маккалоу - Первый человек в Риме. Том 1

– Мне очень жаль, Луций Корнелий, – сказал Цезарь. – Но так продолжаться не может, вы знаете сами. Моя дочь едва не скончалась от голода из-за детской привязанности к вам и до сих пор от этой привязанности не оправилась. Не могу обвинить вас в том, что вы давали девочке повод… Да вы и сами, я вижу, переживаете. Как бы то ни было, вы… вы не лучший сосед для меня. Может, лучше вам переселиться? Я отправил письмо вашей мачехе в Цирцей, сообщив ей о том, что произошло в ее отсутствие. И намекнул, что ей лучше сменить бы место жительства. Хотя на нашей улице всегда рады будут видеть ее в гостях. Улица, соседи – это ведь как бы единый живой организм. И мне было бы больно обращаться к претору с прошением оградить наш покой. Тем не менее, если понадобится, я готов… Хватит с меня, Луций Корнелий. Остальные соседи – того же мнения.

Сулла не пошевельнулся и глаз не открыл. До Цезаря, раздумывавшего, подействовала ли отповедь, донеслось похрапывание. Он развернулся и вышел.

Но первым письмо из Цирцея получил не Цезарь, а Сулла. Гонец доставил письмо от слуги Клитумны, сообщавшего, что тело хозяйки было найдено у утеса на границе ее поместья. Упав, она сломала себе шею. Подозрений на насильственную смерть нет. Да, Сулла и сам знает, – писал слуга, – что последнее время Клитумна пребывала в сильном душевном расстройстве.

Сулла спустил ноги с ложа и распорядился:

– Приготовьте мне ванну и тогу.

Рана над бровью заживала, только края ее были еще вздуты и синевато-багровы. Более ничто не напоминало о вчерашнем состоянии Суллы.

– Пошлите за Гаем Юлием Цезарем, – велел он Ямусу, одевшись.

От предстоящего разговора – Сулла понимал это ясно – зависела вся его дальнейшая жизнь. Спасибо богам за то, что Скилакс забрал с собой Метробиуса после того вечера, несмотря на протесты мальчика, который хотел удостовериться, что с Суллою все в порядке. Хорошо, что Метробиуса не было здесь, когда обеспокоенный Ямус вызвал Цезаря. Сплетням сосед не поверит, а вот своими глазами увидев мальчика, он был бы скверного мнения о Сулле. Что ж, Метробиусу никогда здесь больше не бывать. По хрупкой жердочке я хожу, а под ногами – пропасть, – сказал сам себе Сулла, – пора бы остановиться. Стих, Никополис, Клитумна… Он усмехнулся: что ж, можно и остановиться.

Перед Цезарем он предстал римским патрицием с головы до ног: в белом, с узкой пурпурной полоской на правом плече тоги, волосы подстрижены и расчесаны с тщанием.

– Прошу прощения, что снова призвал вас, Гай Юлий Цезарь, – начал Сулла, протягивая Цезарю маленький свиток. – Только что доставили из Цирцея. Думаю, вам стоит взглянуть.

Не меняя выражения лица, Цезарь читал очень долго, беззвучно шевеля губами. Сулла знает, что сосед взвешивает и оценивает каждое слово. Прочитав, Цезарь положил свиток на стол.

– Вот и третья смерть, – сказал Цезарь почти с облегчением. – Как поредело ваше семейство, Луций Корнелий! Примите, прошу вас, мои соболезнования.

– Думаю, вы составляли завещание Клитумны. Иначе, уверяю, не решился бы вас беспокоить.

– Да, и даже несколько завещаний. Последнее – сразу после смерти Никополис. Хотелось бы мне знать, Луций Корнелий, какие чувства вы испытывали к своей мачехе.

Вот она, хрупкая жердочка. Предстоит по ней перейти, ступая точно и мягко, как кошка, пробирающаяся по карнизу двенадцатого этажа, усыпанному битой черепицей.

– Помнится мне, как-то я вам уже говорил об этом, Гай Юлий. Она была глупа, безвольна и вульгарна. Но так уж случилось, что она вошла в мою жизнь. Мой отец, – лицо Суллы исказилось, – был законченным пьяницей. Годы, прожитые с ним и со старшими сестрами – пока они не вышли замуж, чтобы сбежать от него – как ночной кошмар. Мы не просто обнищали, Гай Юлий. Жили мы не так, как обязывает наше происхождение. Бедны были так, что не имели не единого раба. Не имели ничего! Если бы не старый уличный учитель, я, патриций из рода Корнелиев, не умел бы даже писать и читать. Я никогда не проходил начальной военной подготовки в кампусе Марция, не был обучен верховой езде, не изучал юриспруденцию. О службе, риторике, политике я ничего не знаю. Вот как обошелся со мною отец! Но вот появилась Клитумна. Выйдя замуж за отца, она взяла меня в свой дом. Как знать, может быть живя с отцом где-нибудь в Субуре, я в конце концов отчаялся и убил бы его, совершив богопротивное дело. Но она приняла основной удар на себя. И мне не пришлось замараться отцеубийством. Так она и вошла в мою жизнь.