Колин Маккалоу - Травяной венок. Том 1

– Сервилия, познакомься со своей бабушкой, Корнелией Сципион, – сказал Друз, не отпуская плечо племянницы.

Сервилия фыркнула и ничего не ответила.

– Я только что побывала у твоей матери, – сказала бабушка. – Ты знаешь, что она воображает, будто ты ее прокляла?

– Да? Вот и хорошо, – ответила Сервилия. – Я ее действительно прокляла.

– Так. Спасибо, – ответила бабушка и махнула рукой без всякого выражения на лице. – Возвращайся в детскую!

Отведя племянницу и вернувшись к теще, Друз не смог скрыть удовлетворения.

– Блестяще! – сказал он, садясь. – Ты раздавила ее!

– Сервилию никогда никто не сможет раздавить, – в задумчивости откликнулась Корнелия Сципион. – Разве что мужчина…

– Это уже получилось у ее отца.

– А, понимаю… Я слыхала, что он отказался признавать своих детей.

– Так и есть. Остальные были еще слишком малы, чтобы это на них повлияло. Зато для Сервилий это стало ударом – во всяком случае, так мне кажется. С ней никогда ничего не знаешь наверняка, мама: она так же скрытна, как и опасна.

– Бедненькая! – посочувствовала бабушка.

– Ха! – отозвался Друз.

В этот момент перед ними предстал Кратипп, объявивший о визите Мамерка Эмилия Лепида Ливиана.

Мамерк очень походил внешностью на Друза, однако ему недоставало властности, которую все замечали в Друзе. Ему исполнилось всего двадцать семь лет, в отличие от тридцатисемилетнего Друза; за его плечами не было блестящей адвокатской карьеры, ему не предсказывали громкого политического будущего. Зато в нем была притягательная флегматичность, которая отсутствовала в старшем брате. То, что бедняге Друзу пришлось постигать без посторонней помощи после битвы при Араузионе, было при Мамерке с самого его рождения благодаря его матери, истинной Корнелии из ветви Сципионов – незашоренной, образованной, пытливой.

Корнелия Сципион подвинулась, освобождая местечко для Мамерка, который поник, видя, что Друз не обращается к нему с приветствием, а только испытующе смотрит на него.

– Не хмурься, Марк Ливий, – обратилась к Друзу мать. – Вы – родные братья. Поэтому вам суждено стать хорошими друзьями.

– Я никогда не сомневался в степени нашего родства, – проговорил Мамерк.

– Зато я сомневался, – мрачно бросил Друз. – Где же правда, мама? В твоих сегодняшних словах или в уверениях отца?

– В моих сегодняшних словах. Я ввела вашего отца в заблуждение, чтобы обрести свободу. Я не оправдываю своего поведения: наверное, я была именно такой, какой ты меня считал, Марк Ливий, если не хуже, хотя ты не видел истинных причин этого. – Она пожала плечами. – У меня нет привычки роптать, я живу в настоящем и в будущем, в прошлом же – никогда.

Друз протянул брату правую руку и улыбнулся.

– Добро пожаловать в мой дом, Мамерк Эмилий. Мамерк стиснул его руку, а потом поцеловал брата в губы.

– Мамерк, – проговорил он срывающимся голосом, – просто Мамерк… Я – единственный римлянин, носящий это имя, так что зови меня просто Мамерком.

– Наша сестра умирает, – молвил Друз, не отпуская руки брата и усаживая его рядом с собой.

– О, какое несчастье… Я ничего не знал!

– Разве Клавдия тебе ничего не говорила? – взвилась мать. – А ведь я все подробно ей растолковала.

– Нет, просто сказала, что ты убежала с Марком Ливием.

У Корнелии Сципион созрело важное решение: она понимала, что необходимо новое бегство.

– Марк Ливий, – заговорила она, не обращая внимания на наворачивающиеся на ее глаза слезы, – все последние двадцать семь лет я целиком отдавала себя твоему брату. Мне не суждено было знать свою дочь. Теперь я вижу, что ты и Марк Порций остаетесь с шестью детьми и без единой женщины в доме – разве что ты замыслил новую женитьбу…

Друз выразительно покрутил головой.

– Нет, мама, ничего подобного я не замышляю.

– Тогда, если ты этого хочешь, я переберусь сюда, чтобы присматривать за детьми!

– Хочу! – ответил Друз и снова улыбнулся брату. – Я рад прибавлению в семействе.

Ливия Друза умерла в тот день, когда Катону-младшему исполнилось два месяца. В некотором смысле это была безмятежная кончина, ибо, зная о приближающейся смерти, она делала все, что было в ее убывающих силах, чтобы ее уход не был трагедией для остающихся жить. Присутствие матери стало для нее огромным успокоением, так как она знала, что ее дети будут расти, окруженные любовью и заботой. Черпая у Корнелии Сципион силы (та не давала Сервилий попадаться на глаза матери), она смирилась с неминуемой кончиной и больше не думала о проклятии и сглазе. Куда важнее была судьба обреченных на жизнь.