Сяошэн Лян - Исповедь бывшего хунвэйбина

Ни в одном вагоне не было человека, способного ответить на поставленный вопрос.

Радиовещательная машина в виде сидящего льва была похожа на сфинкса. В ночной темноте свет фар машины, как огромные глаза, пронизывал поезд, ожидая нашего ошибочного ответа, чтобы потом ринуться на него и разнести в клочья. Но особый страх нагоняли на нас те несколько сот «рыцарей», стоявших с дубинками в руках и хмуро посматривающих на нас из-под ивовых касок. Это было отборное и хорошо вооруженное войско, мы же представляли собой безоружное и неорганизованное сборище. Кроме того, мы были оторваны от родной земли, находились в пределах их территории. В случае штурма они могли быстро получить большое подкрепление, и если нас не истребят, то это будет чудо!

В нашем вагоне стояла мертвая тишина, люди в тревоге плотнее прижались друг к другу. Думаю, что и в других вагонах тоже не могли не чувствовать себя в смертельной опасности.

Даже паровоз, казалось, испугавшись, перестал пускать пары.

«Сфинкс» нетерпеливо в повышенном тоне сделал предупреждение:

— Вы должны дать ясный ответ, кого вы поддерживаете: «небесных» или «земных»? Даем вам три минуты на размышление! Если через три минуты вы не ответите, мы вытолкаем поезд со станции Чанчунь!

Она сказала мне:

— Возьми на себя инициативу, ответь им!

— А что отвечать? Я ведь тоже не знаю, на чьей стороне Чанчуньская коммуна, то ли они «небесные», то ли «земные», — ответил я, думая про себя, что пусть лучше возглавит это дело кто-нибудь другой.

— А ты не отвечай напрямую, ты прокричи, что мы решительно поддерживаем революционных бойцов Чанчуньской коммуны! — сказала она.

— Ты что, не поняла? Они требуют, чтобы мы ответили четко. Ты что, не понимаешь смысла слова «четко»? — упирался я.

А она твердила свое:

— Ты честно скажи, что боишься ввязываться в это дело!

Я откровенно признался:

— Да, я боюсь!

Она продолжала подстрекать меня:

— Ты не бойся! Ты выкрикни то, что я сказала, разве они смогут вытащить тебя из вагона?

Подумавши, я понял, что если крикнуть так, как она предлагает, то действительно мне не будет грозить никакая опасность. Однако не хотел так просто повиноваться ей, и спросил:

— Тогда почему ты сама не выкрикнешь?

Это ее рассердило, на лице обозначилось неудовольствие. Ничего не говоря, она выдернула свои горячие маленькие ручки из-за моей поясницы и отгородилась ими от меня, да еще с силой оттолкнула и энергично отстранилась сама, пытаясь отделиться от меня подальше. «Букашка захотела раскачать большое дерево, да не рассчитала силы», — промелькнула поговорка в моей голове. Легко сказать, а вот попробуй сделать. Действительно не знает свои возможности. Про себя я забавлялся этим, на короткое время забыв об опасности, которая оставалась за окном вагона в виде «сфинкса» и нескольких сот бойцов.

Вдруг поезд резко дернулся и медленно пошел назад.

В вагоне по-прежнему стояла гробовая тишина.

— Все пропало, нам нечего думать о Пекине! — сказала она как бы самой себе, многозначительно глядя на меня и давая понять, что она крайне недовольна мною.

В этот момент я наконец осмелел и что есть силы закричал:

— Мы решительно поддерживаем революционных боевых друзей из Чанчуньской коммуны!

Вслед все, кто был в вагоне так же громко прокричали:

— Мы решительно поддерживаем революционных боевых друзей из Чанчуньской коммуны!

Потом уже кричал весь поезд:

— Мы решительно поддерживаем революционных боевых друзей из Чанчуньской коммуны!

Один из бойцов, стоявший на перроне, взмахнул сигнальным фонарем, и поезд остановился. Есть надежда! Обрадовавшись, я стал выкрикивать все приходившие мне в голову лозунги:

«Учиться у боевых революционных друзей из Чанчуньской коммуны!». «Привет боевым революционным друзьям из Чанчуньской коммуны!». «Клянемся до конца жизни вести борьбу вместе с революционными боевыми друзьями из Чанчуньской коммуны!». «Вместе к победе!».

«Чанчуньская коммуна велика и могуча! Чанчуньская коммуна легко сметет с лица земли любую силу!».

«Да здравствует, да здравствует, да здравствует Чанчуньская коммуна!». Ну и льстил же я им, ну и мудрствовал, чтобы добиться расположения. Весь вагон, весь поезд следом за мной орали то же самое.

В обстановке наступил переломный момент.

Шух! Шух! Шух!

Несколько сот бойцов Чанчуньской коммуны с дубинками в руках, в ивовых касках, как бы повинуясь беззвучной команде, ровными рядами на три шага приблизились к поезду, дружно подняв руки, отдали честь. Они тотчас как бы стали специальной стражей по нашей защите или почетным караулом, приветствующим нас.