Сяошэн Лян - Исповедь бывшего хунвэйбина

— Когда мы приедем в Пекин, ты вместе со мной тоже будешь жить у моей бабушки, ладно? Я скажу дедушке и бабушке, что ты мой соученик, они непременно тепло примут тебя! Пекин я знаю отлично, побывала во всех его уголках! Я свожу тебя на экскурсию в Военный музей, побываем в Историческом музее, сходим в Бадалин, Сяншань...

Она была прекрасна!

В душе я благодарил тех людей, которые во время посадки в вагон невольно свели нас вместе.

Поездка по железной дороге во время великого шествия оставила у меня тяжелое впечатление: кроме тесноты, была еще и жажда. От начала до конца пути я ни разу не видел в вагоне проводника. Никто не позаботился о том, чтобы обеспечить водой хунвэйбинов, отправлявшихся в столицу на прием-смотр «Бунт — дело правое», проводившийся председателем Мао. Не было никакой возможности добыть воду. Даже в сливном бачке туалета не было ни капли воды. Туалеты всех вагонов не работали, а находчивые люди, запершись в них изнутри, создали себе персональные кабинеты. Когда прибывали на станции, никто не объявлял их названия. На всем пути, как на малых, так и на больших станциях не продавали ничего съестного. Как будто хунвэйбины — это хунхузы, грабители. Не продавали даже эскимо на палочке. Казалось, они все сговорились уморить жаждой эту партию хунвэйбинов председателя Мао. На некоторых станциях были водопроводные краны, но из вагонов выскакивали, чтобы утолить жажду, лишь те хунвэйбины, которые находились вблизи от дверей. Столпившиеся у таких кранов люди наперебой подставляли рот под кран, хватали несколько глотков воды и торопливо убегали назад. Те, кто находился вдали от выхода, тоже хотели бы сойти, да не решались. Потому что сойти то сойдешь, а вот удастся ли подняться в вагон снова, было крайне сомнительно.

Я и она, прилипнув друг к другу, стояли в проходе вагона, не помышляли разъединяться. Только через окно смотрели на тех, кто выпрыгивал из вагона. Они, как куры, выращенные в инкубаторе, полуприседали, разминали шеи, проталкивались к открытому водопроводному крану, прикладывались к нему ртом и с шумом втягивали воздух, облизывая его губами.

Глубокой ночью мы приехали на станцию Чанчунь. Несколько сот человек, одетых в военную форму без знаков различия, с повязками хунвэйбинов шириной в половину чи на рукавах, четкой шеренгой выстроились на перроне вокзала. В руках — большие дубинки, на головах — ивовые каски, вид воинственный. Кроме того, на перроне стояла громкоговорящая радиовещательная машина. Через мегафон внушительный металлический мужской голос вещал: «Мы — бойцы Чанчуньской коммуны! Со вчерашнего дня мы взяли под свой контроль железнодорожную станцию. Сейчас вы должны прояснить ситуацию, объяснить, кто вы такие: «небесные» или «земные».

Было очевидно, что если мы, едущие в поезде люди, ошибемся с ответом, то нечего и думать, чтобы наш поезд пропустили через станцию Чанчунь.

Однако в поезде, похоже, ни один человек не знал, кто такие «небесные» и кто такие «земные». Или это две ветви одной партии, или противостоящие друг другу партии, и на чьей стороне стоит Чанчуньская коммуна: на стороне «небесных» или на стороне «земных»? Слава Чанчуньской коммуны нам была известна давно. Они использовали единственную в провинции Цзилинь пожарную машину с лестницей, но не для тушения пожаров, а для захвата многоэтажного здания Высшей школы. Сцена борьбы, изображенная в уведомлениях, была потрясающей. Говоря нынешним языком, потрясений и волнений было по горло. А в итоге обе стороны понесли урон, ни одна из них не добилась успеха, зато дорогостоящая пожарная машина сгорела, так же как и сгорело четырехэтажное здание Высшей школы...

Но с какого же дня и с какого часа они разделились на «небесных» и «земных»? Харбин и Чанчунь самые близкие друг к другу города, и когда великая культурная революция, вступила в этап «вооруженной борьбы», то было известно, что события стали развиваться бурно и стремительно, на городской стене едва успевали сменять имена «верховных правителей». Они мелькали, как в калейдоскопе. Сегодня «главнокомандующий» Чжан разбивает «главнокомандующего» Ли, завтра Ли побивает Чжана, послезавтра «главнокомандующий Чжан и Ли, объединившись, уже бьют «главнокомандующего» Чжао, доходило до того, что персонажи, заклейменные, как хамелеоны, иногда не успевали перекрашиваться, не успевали покинуть реакционный лагерь и переметнуться в прогрессивный, не успевали обратить оружие против своих и перейти на сторону врага.