Сяошэн Лян - Исповедь бывшего хунвэйбина

Когда на поворотах вагон клонился в сторону, спина, на которую я опирался давила на меня и мое лицо прилипало к ее лицу. В таком склеенном положении мы оставались несколько минут, она хотела увернуться, да некуда. Я тоже хотел не прилипать к ней, но ничего не мог поделать. Когда поезд делал поворот в обратную сторону, все в вагоне клонились в противоположном направлении и мое лицо начинало удаляться от нее. Ну а ее лицо, наоборот, — клониться в мою сторону. Эти прикосновения к ней для меня не были безразличны. Владыка небо и Владычица земля, то было действие инерции, но оно пришлось мне по сердцу, только не попрекай меня за это. Что касается ее, то она и смущалась, и не выражала неудовольствия. Как говорится, «грела руки на чужой беде», пользуясь сложившимися обстоятельствами, она прижималась к лицу мальчика, а я сомневался, что могу прийтись ей по душе. Я в свои 17 лет думал, что мой мальчишеский внешний вид не может заинтересовать девочек.

Наконец раскачивание поезда прекратилось. Она запрокинула голову назад и своими узкими глазами уставилась на меня, смущенно улыбнувшись, сказала:

— Так прижала тебя, извини, пожалуйста.

Я тоже ответил ей улыбкой и сразу посерьезнел — на воре шапка горела:

— Ничего, ничего, только что... но я не умышленно! Мои слова рассмешили ее:

— Разве я сказала, что ты умышленно, ты почему оправдываешься?

Я смущенно сказал:

— Да нет, не оправдываюсь, а поясняю.

— Есть ли в этом необходимость при такой тесноте? — спросила она искренне. Я тем не менее в этой искренности уловил некоторое притворство. Я тоже, делая вид, что совершенно искренен, ответил:

— Если ты говоришь, что нет необходимости, тогда будем считать, что так и должно быть.

Когда мы разговаривали, наши груди плотно прижимались одна к другой, а головы, насколько это было возможно, мы откинули назад. Шея от этого очень уставала. Что касается груди, то тут нельзя было ничего изменить. А вот отклонить голову назад как можно дальше — это был единственный способ выразить взаимное уважение. Ну найти место головам еще куда ни шло, а самым трудным оказалось разместить наши руки. Они были стиснуты между нашими и чужими туловищами так, что нельзя было ими пошевелить. Стоило чуть двинуть рукой и ты натыкался на другую, хозяин мог подумать все, что угодно.

Неожиданно с багажной полки свалилось несколько «обезьян».

— Ой, сломал шею! — пронзительно вскричал кто-то. В вагоне переполох.

— Ты все время держишь голову, откинувши назад, не устал? — спросила она.

— Устал, — ответил я.

— Я тоже, — призналась она, больше не в силах держать ее в таком положении. Качнула ею сначала влево, потом вправо.

Моя шея тоже до того онемела, что я вынужден был возвратить ее в нормальное положение и по ее примеру покачать влево и вправо, чтобы расслабить мышцы.

— Хорошо? — спросила она потихоньку. Горячие маленькие руки обхватили мою поясницу.

— Можно, можно, — сказал я, смеясь.

Мне тоже очень хотелось обвить ее талию своими руками. Они от плечей до локтей были так плотно сжаты, что уже затекли. Но я не осмелился на это. Как будто существовал нерушимый священный обет, который сдерживал меня. Казалось, если я нарушу его, то случится беда.

— У тебя нет рук? — спросила она с насмешкой.

Я, не долго думая, услышав слова поощрения, правда, чуть поколебавшись, обхватил ее талию своими руками.

Теперь наши лица снова сблизились, груди соединились, каждый обнял другого как близкие влюбленные.

Ее талия такая хрупкая! Такая мягкая!

— Вот так намного лучше.

— Да, намного лучше.

Ее облик был такой целомудренный, такой непосредственный и добрый, что я проклинал себя за то, что позволил себе подумать о ней недоброе.

Потом она разговорилась, рассказала о себе. Оказалось, что она ученица средней женской школы г. Харбина, ее отец и мать — военные. Единственная в семье дочь, она от рождения была любимой, изнеженной.

— Я тайно убежала из дома, оставила только записку, в которой сообщила папе и маме, что уехала в Пекин. Я с малых лет жила и выросла в Пекине у бабушки, дедушка и бабушка горячо любят меня! Когда я неожиданно явлюсь к ним, они будут рады до смерти!..

Она как будто снова почувствовала себя маленькой девочкой, как будто сделала меня своим старшим братом, как будто знакомство между нами началось не сейчас, а уже давно. Она не стесняясь положила голову мне на плечо, приставив губы к моему уху, без умолку говорила и говорила.