Я тихонько подошел к ней.
Она, лежа без движения, не сводя с меня глаз, едва внятно спросила:
— Как по-твоему, мы сегодня хорошо провели день?
Меня почему-то охватил душевный трепет, я смог ответить всего одним словом:
— Хорошо.
Яо У усмехнулась и снова скомандовала мне:
— Закрой глаза!
Я послушно закрыл.
— Пока я не скажу открой глаза, ты не открывай! — ее голос стал еще ласковей.
— Я не открою, пока не разрешишь! — пообещал я. Ее руки обхватили мое лицо. Они были так нежны, так мягки, как вата! Они ласкали лицо, шевелили волосы. Я не открывал глаза.
У меня появилось ощущение, что вот-вот потеряю сознание! Вдруг она притянула меня в свои объятия. Обе ее руки крепко сжимали меня. Ее губы прочно впились в мои, она, как сумасшедшая, целовала меня, долго-долго не отрывалась от моих губ, казалось, что хочет всосать в себя мое сердце, мою кровь. Она так крепко держала меня в своих объятиях, что я едва не задохнулся...
В то время я думал, что потеряю сознание в ее объятиях.
Такой шквал разнородных чувств я тогда, семнадцатилетний юноша, выдержать не мог.
В глазах пошли круги, я с закрытыми глазами сносил то, что она мне подготовила...
Я не знаю, сколько времени продолжалось мое головокружение в том бешеном вихре ее чувств, который, как взрыв, вырвался наружу. Наконец, она оттолкнула меня.
Я по-прежнему стоял с плотно закрытыми глазами.
— Открой глаза, — тихо произнесла Яо У.
В тот момент, когда я открыл глаза, я увидел, что она стоит с закрытыми глазами и вытянутыми руками, а грудь то высоко вздымается, то опускается, едва дышит.
Не открывая глаз, она сказала:
— Теперь уходи.
Я неслышно вышел из комнаты.
Меня охватило ощущение счастья и в то же время чувство, как бы сильно отличающееся от счастья, с которым я и возвратился в свое жилище. Я лег на свою постель и с головой укрылся одеялом, беззвучно заплакал. Я чувствовал, что плачу от счастья, и в то же время — не совсем от счастья. В тот момент я еще не мог понять...
Следующие несколько дней Чжан Сань всюду прогуливалась одна.
Если только Чжан Сань не было в комнате, когда я приходил к ним, мы с Яо У никуда не ходили. В их комнате мы устраивали свидания. Она не говорила мне о чувстве любви. Она полностью отдавалась любви. То нежилась около меня, то вдруг загоралась шквальным огнем. То позволяла мне, закрыв глаза, прильнуть к ней, как крепко спящему ребенку, а сама в это время гладила мне щеку. То вдруг предлагала встать перед ней на колени, как это делали рыцари, описанные в классических западных любовных романах, то сама, подложив под колени подушку, протягивала ко мне руки и взлохмачивала мои волосы. Ее любовь растрогала меня до глубины души. Растрогала так, что слезы катились в два ручья. Я был так счастлив, что смеялся сквозь слезы.
Я целиком погрузился в романтические грезы, забыв о «великой культурной революции», перевернувшей небо и опрокинувшей землю, возмутившей и возбудившей время. Хотел, чтобы такие грезы продолжались бесконечно. Забыл о доме. Как будто у меня, не было семьи. Даже не подумал о том, что мать возможно дни и ночи с тревогой думает обо мне.
Я на самом деле так увлекся ею, что забыл о возвращении домой. Однажды, когда она снова со свойственной ей горячей страстью, как ураган набросилась на меня, я не в силах был больше притворяться сладко спящим ребенком или играть роль покорного и мягкого в обращении благородного рыцаря. Я взыграл как молодой бычок. Мне захотелось обладать ею, а не бесконечно позволять ей по ее желанию делать со мною все, что ей заблагорассудится.
Я бросился в такое дикое наступление на нее, о котором стыдно реально писать...
Желание получить огромное удовлетворение от ее тела, о котором я мечтал, пришло так неожиданно, так мощно!...
Однако Яо У освободилась от чувств, которые ее охватили, неожиданно для меня вернула себе рассудок.
Она дала мне гулкую оплеуху!
Ее брови, похожие на листочки ивы, нахмурились, глаза зло в упор смотрели на меня.
— У тебя слишком разгорелся аппетит! — выкрикнула она, — катись отсюда!...
Я закрыл лицо, онемел.
— Убирайся отсюда! — Яо У указала рукой на дверь комнаты.
Я, напуганный всем, что произошло, тут же повернулся и покинул ее комнату...
Из-за отвратительного чувства и переживания мне очень хотелось получить от нее пощечину.
Через два часа ко мне явилась Чжан Сань.
С деревянным выражением лица она сказала:
— Пойдем со мной, я хочу тебе что-то сказать. С тревогой в душе я пошел следом за ней, остановились в укромном месте.
Читать дальше