Сьюзан Ховач - Башня у моря

Добравшись до дома, я привязал лошадь к ближайшему дереву и разогнал с полдюжины собак, яростно лаявших у моих ног. Парадная дверь стояла открытой – она в Клонах-корте всегда открыта, – и я увидел Альфреда Смита, он уже спешил навстречу. На нем была залатанная куртка, грязные ездовые бриджи, а о галстуке и говорить не приходилось. Его короткие темные волосы стояли дыбом и напоминали мне щетку.

– Господи боже, – пробормотал он. – Чертовски рад видеть вас. Входите.

– Она…

– Нет, она жива, но что-то себе ужасно повредила. Миссис О’Шонесси, Дэнни, Милли и я – мы уложили ее как могли поудобнее, но ей нужен кто-то еще, чтобы посмотрел, и как, черт побери, я найду доктора, когда тут за тысячу миль ни одной амбулатории? Миссис О’Шонесси и Милли не могут уехать, у Дэнни такой ревматизм, что он и в седло не может сесть, если его не поднимать на веревках, а я не хочу ехать, потому что должен оставаться с Аннабель. Господи боже, вы должны ее увидеть, она там лежит, белая, как лилия, – добавил Альфред, неожиданно переходя на поэтический язык. – Просто смотреть не могу, когда она такая неподвижная и ни на что не откликается.

– Я сразу же поскачу в амбулаторию, – предложил я, радуясь тому, что могу хоть что-то сделать.

– Знаю, у вас медовый месяц, но, может, вы могли бы послать кого-нибудь… А еще девочки. Клара и Эдит. Они в таком состоянии, бедняжки. Если бы вы могли подбодрить их хоть словечком – они были бы рады вас видеть, я уверен.

Как говорят, нет худа без добра. Я побеседовал с племянницами, потом дал мой носовой платок Кларе и предложил им обеим провести день-другой в Кашельмаре в обществе моей жены.

– Но мы не можем оставить бедную мамочку! – воскликнула Клара, она была такая хорошая и добросердечная девочка.

– Почему нет? – возразила Эдит, которая была полной противоположностью сестре и всегда, казалось, зла на весь мир. – Она вон на сколько лет нас оставила. Почему мы не можем оставить ее на день-другой? И потом, мама же не умирает, а сейчас и вообще не знает, здесь мы или нет.

– Ты такая жестокая, Эдит! – укоризненно посетовала Клара, но, когда я упомянул, что у ворот ждет мой друг мистер Странахан, который проводит их в Кашельмару, Клара быстро побежала наверх следом за Эдит собираться.

Мне не пришлось упрашивать Дерри выступить в роли сопровождающего. Девочки вместе со старой няней, которая по-прежнему занималась их одеждой, поскакали в двуколке, а Дерри поехал рядом с ними с выражением, которое подошло бы респектабельному коту, перед которым поставили миску со сметаной.

После их отъезда я мог заняться поисками доктора. Никто, казалось, не знал, где находится ближайшая амбулатория, впрочем экономка предположила, что доктор, вероятно, есть в Конге. Это было ближе, чем Уэстпорт или Голуэй, но все же в тринадцати милях, и я в итоге остановился в Клонбуре, чтобы уточнить у местного мелкого землевладельца Уилла Нокса.

Должен сказать, что Уилл Нокс оказался очень любезным человеком. Как только он узнал о том, что случилось, то предложил свои услуги: он был готов сам привезти доктора в Леттертурк. Поскольку я мог не сомневаться в том, что Нокс по дороге не заглянет в кабак и не забудет, куда и зачем едет (на что были горазды многие ирландские слуги), я принял его предложение и вернулся, чтобы успокоить Альфреда: помощь уже в пути. Я посмотрел на Аннабель, но она все еще оставалась без сознания, лежала с жутким белым цветом лица, что привело меня в сильное расстройство.

– Я вернусь позднее, – сообщил я Альфреду, – а пока от меня будет больше пользы, если я отправлюсь в Кашельмару и помогу девочкам устроиться.

– Хотелось бы мне, чтобы здесь была ваша сестра, – буркнул Альфред. – Та, которая сестра милосердия, я имею в виду, а не леди из Дьюнеден-касла.

Мне это показалось неплохой идеей.

– Я напишу Маделин, – пообещал я. – Впрочем, когда письмо достигнет Лондона, Аннабель, возможно, будет уже на ногах.

– Либо на ногах, либо в гробу, – горько добавил Альфред и лягнул ножку стола, чтобы дать выход чувствам.

Помню, что тогда впервые проникся к нему симпатией, потому что прежде думал, как и все остальные, что этот человек женился на Аннабель из-за ее денег, а теперь увидел, что он, вероятно, все же любил ее.

Я уже чуть не умирал от голода, когда добрался до Кашельмары, и думал, что могу выпить галлон пива, чтобы утолить жажду, но, к моему ужасу, меня ждал неприятный прием. Сара пребывала на грани истерики, потому что девочки свалились на нее без всякого предупреждения. Макгоуан сидел, кипя, в холле – ждал меня, чтобы сообщить о том, что намерен покинуть работу, и, наконец, пожалуй, самое неприятное: мой кузен Джордж де Салис выхаживал туда-сюда по гостиной, как индюк, и требовал немедленного разговора со мной.