Стефан Дичев - Путь к Софии

— Благодарю вас, Гей! И все же я попытаюсь! Если вы сумели выбраться из крепости, почему бы мне не суметь пробраться в нее?

— Счастливого пути вам, сэр! А я радуюсь тому, что я здесь! — заметил корреспондент.

Маркиз Позитано снова подал знак, но оба спорщика молчали, и он спросил корреспондента с подкупающей улыбкой:

— Может быть, господин Гей объяснит нам поподробнее, почему он испытывает радость?

А один из немецких корреспондентов, высокий, приятный блондин добавил:

— Коллега Гей предпочитает сперва напечатать об этом в своей газете. В конце концов, ему за это платят!

Все рассмеялись.

— Внимание, господа! — воскликнул Позитано. — Дорогой Гей, будьте любезны, повернитесь немножко сюда — наши друзья Мустафа-бей и Ахмед Шюкри, я уверен, интересуются этим не меньше остальных...

Поглощенный своими мыслями, мистер Гей то ли его не слышал, то ли притворился, что не слышал. Он зажег папиросу, сделал затяжку и, выпуская дым, сказал:

— Дантов ад и все его девять кругов, Люцифер... и кто там еще, я уже забыл — все это бледнеет перед тем, чего я навидался за несколько месяцев в Плевене.

Оба турка, которым было плохо слышно, поспешили занять более удобное место и встали позади Андреа, он слышал у себя за спиной их сопение.

— Что рассказать вам о позициях, — несколько рассеянно начал Гей. Его взгляд остановился на каком-то тепличном растении. — Зеленые горы, Гривица, Опанеша... — Эти названия ничего не говорят тому, кто там не был. Вы судите только по цифрам: столько-то атак и контратак, столько-то тысяч убитых и раненых. К тому же мне известно наперед, что вы знаете о сражениях все, что вам хочется знать ...

Он перевел взгляд на турок, стоявших позади Андреа, а потом на соседа Позитано — обрюзгшего турецкого полковника.

— Нет, господа, не то, что происходит на позициях, заставило меня сорваться оттуда... Ваши войска сражаются стойко. Храбрые солдаты.

— О Гази Османе, о победителе расскажи!..

— Маршал — человек твердый, смелый, непреклонный... Он в своей стихии, и, можно сказать, благодаря ему...

— Да пошлет ему аллах еще много побед! — воскликнули в один голос все три турка.

А полковник удовлетворенно добавил:

— Тогда все будет хорошо!

Гей опять остановил на нем взгляд и задумчиво затянулся папиросой.

— А как русские? — спросил Гея полковник Аликс.

Он стоял все время молча и неподвижно, словно статуя. И, задав вопрос, снова будто окаменел.

— Русские? — оживился Гей. — Факты требуют, чтобы мы не скрывали правду. Осада одинаково тяжела и для них, да! Вероятно, они несут вдвое большие потери.

— Слава аллаху...

— Но они дерутся, господа! Они дерутся так, что... Да, понимаю, это не очень нравится господам турецким офицерам! Впрочем, я только корреспондент, который к тому же уезжает в Англию. Я не намерен высказываться по военным вопросам.

Последняя фраза Гея прозвучала холодно и неприязненно. Он иронически улыбнулся. И эта столь заметная перемена, которая, наверное, оскорбляла трех османов, отозвалась в Андреа бурной радостью. «Вот чистая правда, — подумал он, — хотя и сказанная не до конца. Но скрыть ее англичанин не мог...»

— Но ведь вы же обещали нам, господин Гей, рассказать о мертвом городе ...

Все насторожились. И вдруг через широкие стеклянные двери, соединявшие зимний сад с салоном, ворвались звуки веселой музыки, и это было так неожиданно и так не вязалось с разговором, что на какое-то мгновение все оторопели...

— Да, о мертвом городе , — повторил Гей, возвращая своих слушателей к прежнему серьезному настроению. — Я говорю не о крепости Плевен с ее пятьюдесятью тысячами защитников, а о городе Плевен с его двадцатью тысячами жителей, из которых осталась половина... или нет... четверть... Невозможно представить себе что-нибудь более ужасное, более душераздирающее.

— Господин Гей, вы меня просто поражаете!

— Можете сколько угодно иронизировать, господин Барнаби. Еще совсем недавно я думал точно так же, как и вы. Но люди там уже несколько месяцев без крошки хлеба... Я заранее знаю, вы мне скажете: «Все идет для армии». Согласен. И все же подумайте: целый город — женщины, дети, мужчины, которых иной раз заставляют по целым дням рыть окопы и не дают им потом ни крошки хлеба…

— Вы, насколько я понимаю, говорите о болгарах? — мрачно сказал стоявший позади Андреа турок.

— Да, население города преимущественно болгарское.

— Тогда так им и надо, — позлорадствовал турецкий полковник. — Мусульмане за них сражаются — пускай поголодают... — И он захихикал, но встретил поддержку только у своих соотечественников.