Владимир Дичев - Небо покоряется смелым

Когда Касум Нажмудинов спустился в вестибюль отеля «Флорида», стрелки больших настенных часов показывали половину десятого. Принимая ключи от номера, портье улыбнулся ему, как старому знакомому:

— Бонжур, мсье!

Да, Касум уже не первый раз останавливался в этом отеле: отсюда до Национального аэроклуба Франции на улице Галилея даже прогулочным шагом можно добраться всего за несколько минут. Вот и сегодня предстоит ему пройти этим маршрутом, чтобы к десяти успеть на ежегодное заседание комиссии Международной авиационной федерации по высшему пилотажу.

Он миновал стеклянную вертушку дверей и вышел на улицу. Париж встретил его порывистым свежим ветром с Сены. Сквозь кисею туманной дымки справа от гостиницы прорисовывалась, будто на рекламном слайде, ажурная громада Эйфелевой башни, слева угадывались неясные контуры Триумфальной арки.

Старший тренер сборной СССР по высшему пилотажу неторопливо шагал мимо зеркальных витрин магазинов, огибал стоящие прямо на тротуарах столики крохотных кафе. Вокруг звучала разноязыкая речь: несколько групп иностранных туристов под предводительством бойких гидов дружными стайками спешили в сторону Елисейских полей.

Однако вся эта суета не могла вывести Касума из глубокой задумчивости. Со вчерашнего дня все еще находился он под впечатлением волнующего события, и сейчас перед его взором неотступно стоял скромный, внешне ничем не примечательный дом на улице Мари-Роз. Здесь, в квартире-музее В. И. Ленина, будто прикоснулся он душой к частице великой жизни. И невольно задавался теперь вопросом: не будь эта жизнь без остатка отдана на благо людей труда, разве смог бы он, сын колхозника из затерянного в дагестанских горах аула, стать летчиком, вырасти в рядах ДОСААФ до старшего тренера сборной страны по высшему пилотажу? Разве мог бы даже помыслить о том, что полномочным представителем советской федерации авиационного спорта станет решать во французской столице проблемы, которые волнуют спортивную общественность многих стран?

Через несколько минут начнется заседание комиссии. Двадцать два посланца национальных федераций будут уточнять правила судейства на чемпионатах самого высокого ранга, утверждать новый состав Международного жюри, разрабатывать график проведения крупнейших соревнований на ближайшие годы. Но есть в этой обширной повестке дня еще один пункт, который особенно важен для Нажмудинова: от имени советской федерации уполномочен он предложить комиссии программу обязательного упражнения на чемпионате Европы будущего года…

Стоп! Красный глаз светофора уставился на Касума так внезапно, что прервал ход его мыслей. Пережидая казавшуюся бесконечной вереницу машин, он стоял под большим каштаном. Крона великолепного красавца уже сильно поредела, и порывы осеннего ветра срывали с ветвей последние пожелтевшие листья. Вот один из них, мягко планируя, лег к ногам Нажмудинова. «Совсем как у нас в Дагестане. Ведь там сейчас тоже самая пора листопада», — подумал Касум, и от этой мысли вдруг остро кольнуло грустинкой по родине.

…В просторном холле Национального аэроклуба на улице Галилея уже царил деловой настрой. Участники встречи собирались небольшими группами, прохаживались парами, обсуждая интересующие всех вопросы предстоящего заседания. Едва завидев появившегося в дверях Нажмудинова, подошел к нему представитель польской федерации Анджей Абламович:

— День добрый!

— Хелло, Касум! — крепко пожал руку президент комиссии английский летчик Джеймс Блэйк.

— Гутен таг! — улыбнулся швейцарский пилот Эрик Мюллер.

Касум отвечал улыбкой, приветствием, пожимал дружески протянутые руки. Со многими из этих людей ему не раз доводилось встречаться на крупнейших международных соревнованиях. Тесное деловое сотрудничество связывает его и с Вернером Гарритцем из ГДР, и чехом Иржи Кобрле, и французом Жаном-Пьером Виолеттом. Каждый из них — признанный авторитет, а все вместе они — законодатели самолетного спорта. И вот сегодня выносит Нажмудинов на их суд программу обязательного комплекса: