Юрис Леон - Суд королевской скамьи

— Манеры, как у грузчика в кабаке, полон идеализма, как наивный ребенок, рычит, как бык, пьет, как рыба, и нежен, как ягненок. Английским джентльменом его не назовешь.

— Да, смахивает на настоящего писателя. Странная порода.

Древние каменные ступени, которые вели к конторе Томаса Баннистера, у каждого, кто ступал на них, вызывали странное ощущение, что он входит в святилище.

Его кабинет отличался чуть большей щеголеватостью по сравнению с коллегами. Богатая и со вкусом подобранная обстановка дополнялась небольшим, электрическим рефлектором - на полу.

Баннистер и Кэди, два опытных профессионала, каждый в своем деле, сидели, присматриваясь друг к другу, и расположившийся рядом Александер настороженно наблюдал за ними.

— Ну что ж, — сказал Томас Баннистер. — Кельно отменно подготовился. Но ведь мы не позволим ему выйти сухим, не так ли?

Напряженность заметно спала.

— Мы все представляем, каким трудным и необычным может стать это дело. Большая часть забот в будущем году ляжет на вас, Александер.

— Я отдам им все силы, и, кроме того, у нас есть союзники.

— Джентльмены, — сказал Эйб. — Не сомневаюсь, что мои интересы будут представлять самые блистательные специалисты. У меня нет ни малейших намерений указывать вам, как вести дело. Но есть одно условие. Питер ван Дамм ни при каких обстоятельствах не должен давать показаний. Я знаю, как эта усложняет и отягощает наше положение, но я предпочитаю проиграть дело, чем... Это мое первое и единственное требование.

Александер и Баннистер переглянулись, обдумывая сложившуюся ситуацию. Их взволнованная готовность взяться за дело уступила место смущению, когда из рук у них оказалось изъято самое сильное доказательство. И тем не менее для него это принцип, подумал Баннистер. Этот парень Кэди начинает мне нравиться.

— Мы сделаем все, что в наших силах, — сказал Баннистер.

— Ты в самом деле завтра должен уезжать? — спросила у Эйба леди Уайдмен.

— Я хочу увидеться с Беном в Израиле. Ванесса приедет домой вместе со мной. Мне нужно садиться за работу.

— Мне будет чертовски не хватать тебя, — сказала она.

— Мне тоже.

— Имею ли я право устроить тебе небольшую сцену?

— Ты особа женского пола. Это входит в ваши обязанности.

— Ты знаешь, что я обожаю тебя, но я слишком горда, чтобы стать очередным номером в твоей коллекции побед, и веду себя как сущая дура, влюбившись в тебя. Устраивать сцены ревности, давая выход своим эмоциям и вымогая у тебя, какие-то уступки, — так поступают только полные идиотки, которых я презираю. Я знаю, что не могу удержать тебя при себе, и

вот это в самом деле угнетает.

— У меня есть свои проблемы, Сара, — сказал он, беря обе ее руки в свои. — Я не могу дать женщине всю ту любовь, которой она заслуживает.

Она принадлежит лишь моим детям. И я не имею права пользоваться той любовью, которую способна мне даровать такая женщина, как ты. Я не могу обманывать, даже в шутку. И то, что происходит между нами, — это игра по-честному.

— Эйб.

— Да.

— Я понадоблюсь тебе, когда ты вернешься для участия в процессе. И я сохраню все тепло к тебе.— Она обняла его. — О нет, я вру. Я буду жутко тосковать по тебе, сукину сыну.

Эйб мягко и нежно привлек ее к себе.

— В первый же раз, как только я увидел тебя, я сразу понял, что в тебе есть что-то необычное. Ты настоящая леди. И когда джентльмен оставляет леди, она сохраняет свое достоинство.

— Приготовьте мне счет. Примерно через час я отправляюсь в аэропорт.

— Да, мистер Кэди. Мы очень. рады, что вы останавливаетесь у нас. О сэр, тут многие купили ваши книги. И нам ужасно хочется, чтобы вы подписали их.

— Конечно. Принесите их мне в номер и суньте в каждую бумажку с именем владельца.

— Благодарю вас, мистер Кэди. Вас в баре ждет джентльмен.

Эйб медленно опустился в кресло напротив Шоукросса и заказал виски со льдом.

— Я изменил свое решение, — сказал Шоукросс.

— Почему? — осведомился Эйб.

— Я и сам толком не знаю. У меня не выходит из головы Питер ван Дамм. Словом, Эйб, я думаю, что никто не отменял правил честной игры. Только их и надо придерживаться. Черт побери, я же англичанин.

— Ле хаим.

— Твое здоровье. Передай, пожалуйста, Бену и Ванессе мою любовь. Когда ты вернешься в-Сусалито, не беспокойся относительно дела Кельно и сразу же принимайся за новый роман.

— Не можете ли вы минутку помолчать? — Эйб задумался. — Шоукросс, когда Бог задумал сделать издателя, он имел в виду именно вас.