Олеля Баянъ - Судья королевского отбора

Выныриваю из лужи. Отплевываюсь с зажмуренными глазами. Руками и ногами болтыхаю в грязной воде. Стараюсь, чтобы она не попала в рот. Не хватало ещё подхватить тут какую-нибудь заразу. Но всё-таки жидкость попадает на язык. Странно, но я совсем не чувствую песка и вони. Наоборот, вода оказывается приятной на вкус. Ловлю себя на этой мысли и вспоминаю, что наступила в лужу и провалилась, видимо, в открытый канализационный люк, поэтому сразу же начинаю кашлять, не прекращая грести руками наверх, помогая ногами, как лягушка.

Левая рука касается чего-то твёрдого, и я хватаюсь за какой-то выступ. Как дельфин, выныриваю на него и разлепляю глаза, чтобы тут же их закрыть, прекращая барахтаться. Но открыть глаза всё же приходится, потому что вода странным образом уходит, и мне становится прохладно.

Осматриваю себя. Вся моя одежда исчезла, словно растворилась. Как такое возможно?

Я поджимаю колени и обхватываю себя руками, прикрывая грудь. Мокрые волосы неприятно липнут к лицу и спине. Оглядываю место, где очутилась.

Это точно не оживлённый проспект, где я переходила дорогу, поминая ленивого ученика и его родительницу, а также угодливого директора, из-за которых решила уволиться из школы. И ведь уволилась же! В разгар учебного года подала заявление, но мне быстро нашли замену. Так что угрызениями совести можно не мучиться.

Помещение представляет собой грот, переходивший в комнату с высоким потолком и поддерживаемый тремя круглыми колонами. В гроте находится неработающий фонтан, в котором я сейчас и сижу. Неработающий, потому что из скульптуры в центре, под которой сжимаюсь, чтобы скрыть побольше своих «прелестей», вода не течёт. Наоборот, жидкость впитывается в странную композицию: словно выходящих из волн три девушки, над которыми возвышался старец.

– Добро пожаловать на королевский отбор!

Мужской голос отвлекает меня от рассматривания необычной скульптуры. Поворачиваю голову и вижу пожилого мужчину, убелённого сединой, с длинной бородой. Одет он просто: бежевая ряса, в широких рукавах которой виднеются узкие рукава серого подрясника. Из-под длинного облачения выглядывают пальцы босых ног. Священник стоит на каменных плитах без обуви.

Рядом со старцем стоит мужчина в военной форме, белых штанах и синем кителе. Судя по нашивкам, эполетам и аксельбанту, офицер или его звание ещё выше. В воинских чинах я не разбираюсь.

Военный так смотрит на меня, что по спине бегут мурашки, и я передёргиваю плечами. Неприятный тип. Хотя внешне привлекателен: блондин, короткая светлая борода, голубые глаза, оттеняемые синим кителем. Высокий, с выправкой и широкими плечами. В нём чувствуется порода.

Мой взгляд возвращается к старцу, терпеливо ожидающему, пока я рассмотрю их. И до моего мозга, заторможенного после недолгого кислородного голодания, доходят слова, произнесённые священником.

– Какой отбор? – хрипло переспрашиваю я, облизывая пересохшие враз губы. – Я же улицу переходила и наступила в лужу. Я ж не знала, что там скрывается открытый канализационный колодец, – поясняю, всё ещё не веря в происходящее, да и сидеть голой перед двумя мужчинами, пусть один из них и аскет, мало приятного.

– Почтенный Сава, может проведём ещё один призыв? – голос солдафона оказывается низким, глубоким, с вибрирующими нотками. – Мудрейший, кажется, эта судья не обладает необходимым уровнем интеллекта для честного судейства.

Правда, интонации совершенно не подходят к чарующему баритону. Да и намёк на мои умственные способности и отсутствие необходимых физических данных мало вяжутся с привлекательной внешностью офицера.

– Не торопись, мальчик мой, – останавливает Сава военного. – Мы не в праве отвергать дар богов.

– Дар? – «мальчик» открыто сомневается, приподняв вопросительно бровь и косясь на меня.

– Выбор богов – это дар, – с удивительным спокойствием и искренним смирением поясняет мудрейший и обращается уже ко мне: – Да, всё верно, – подтверждает старец. – Именно в этот момент наш бог, Единосущий, – он указывает на того, кто изображён вверху скульптуры, – и три его дочери – Рендита, Сперанта и Лава, избрали вас в качестве судьи королевского отбора, – он кланяется, но заметив, что солдафон, по-другому назвать военного я не могла, даже и не думает поприветствовать меня, шикает на него, и только тогда офицер кланяется.