Юрий Смолич - Мир хижинам, война дворцам

— А как же? Женщине легче вести работу среди женщин. Разве ты не согласна?

— Не согласна, но поручение комитета выполню.

— Вот и прекрасно! Тебе, Леонид, — обратился Пятаков к брату, — тебе, конечно, поручается военная периферия.

Леонид до сих пор ходил в военной форме: закон разрешал демобилизованным донашивать обмундирование. Как и всегда, Леонид поглядывал на брата так, словно только и ждал подходящего момента, чтобы начать с ним спор. Но сейчас он промолчал.

Юрий Пятаков добавил еще:

— Это — военные училища и школы прапорщиков: человек, который два года на фронте, найдет дорогу к их сердцам.

— Думаю, что так, — согласился Леонид.

— А тебя, Гамарник, придется отдать товарищу Бош, в распоряжение областного комитета, для работы среди провинциальной интеллигенции: учителя, врачи, агрономы, служащие сахарных заводов… — Он вдруг улыбнулся — улыбка была неожиданной на его суровом, вечно сосредоточенном лице. — У тебя роскошная борода! Такая борода расчистит тебе дорожку даже к директорам провинциальных гимназий.

— Я как раз думаю сбрить бороду, — сказал Ян Гамарник. — Буду искать дорожку к школьной молодежи.

Но Пятаков уже развеселился и продолжал шутить.

— А вот тебе, борода, всем бородам борода, — повернулся он к Затонскому, — будет совершенно особое задание…

Лицо у Затонского и верно заросло бородой до самых глаз, и очки сверкали из нее, словно зрачки тигра из чащи. Однако характер он имел мягкий, а в движениях был несколько неуклюж.

— Тебе, ясное дело, придется действовать среди самых бородатых! Конечно, за исключением пана Грушевского. Твоя периферия: профессура, всякие почтенные деятели — так сказать, цвет киевской интеллигенции… Вот и всё!

Но Затонский не принял шутки. Он сверкнул пронзительным взглядом и добродушно промолвил:

— Ты забыл еще одну периферию, товарищ Юрий!

Пятаков раздраженно взглянул на Затонского, он не любил когда ему делали замечания, даже если это было простое напоминание.

— Периферий, — сказал он, — много. Но интеллигентных сил у нас мало. Поэтому… А что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду село.

— Село? — Пятаков удивился. — Какое село?

— Не какое, a вообще село. Мы, большевики, должны идти в село: там сейчас творится черт знает что!

— Мы — партия пролетариата, — назидательно напомнил Пятаков. — Что же касается мелкобуржуазной крестьянской стихии, то задачи, которые на данном этапе ставит перед нами проблема мировой революции…

— Получается, — гневно крикнул Леонид Пятаков, — что крестьянство мы отдаем другим партиям?!

— Мировую революцию пролетариат совершает не только для себя! — горячо откликнулся и Картвелишвили.

— Без крестьянства, без этой мелкобуржуазной стихии, — молвил ласково, но с сердитым взглядом Затонский, — нечего и думать о социалистической революции в нашей стране! Программа нашей партии…

— Программа нашей партии, — прервал Пятаков, ибо не любил, чтобы его прерывали, — требует передать помещичью землю крестьянам без выкупа. Никакая другая партия не выдвигает такого тезиса!

— Неверно! Наделить крестьян безвозмездно землею требуют и украинские эсеры, по крайней мере левое эсеровское крыло: они заявили об этом на крестьянском съезде, созванном Центральной радой…

— Демагогия! — пренебрежительно бросил Пятаков.

— Конечно, — согласился Затонский. — Демагогия со стороны Центральной рады. Но никак не демагогия, а естественное проявление насущнейших интересов со стороны крестьянства. Мы, а не эсеры, должны возглавить борьбу крестьянства за землю.

— Верно! — крикнул Леонид Пятаков. — В Петрограде сейчас тоже происходит крестьянский съезд, и с докладом о земле выступил на нем Ленин!..

— Ленин! Ленин! — снова раздраженно повысил голос Пятаков. — Мы собрались тут не для того, чтобы дискутировать по поводу ленинских взглядов. Будет более уместно, — повернулся он к Затонскому, если ты этот вопрос поставишь у Бош, на областном комитете. У нас, в городской организации, нет крестьян…

— Это узко! Это сектантство! — вскочил Леонид Пятаков, которому наконец подвернулся повод, чтобы броситься в драку.

Но Юрий Пятаков не обратил внимания на брата: Леонид всегда лез в драку, даже дома, за чайным столом. Юрий снова постучал карандашом по столу:

— Считаю обсуждение этого вопроса неуместным. Тут не собрание и не заседание комитета. Мы на инструктивном совещании, и вопрос перед нами стоит совершенно конкретный: выполнить решение комитета о работе среди интеллигенции и среди молодежи в частности.