Валерий Воскобойников - Братья - Кирилл и Мефодий

Останков следующих после Петра римских пап не было.

И вдруг Рим потрясло известие — из Моравии едут Константин Философ и его брат Мефодий. И везут они в подарок городу останки самого святого Климента, друга и ученика Петра.

Дороже подарка римской церкви быть не могло.

За останки святого Климента братья могли просить от римского папы многое.

Братья остановились в Венеции — богатом торговом городе.

Здесь стояло много судов из Константинополя и Солуни. На улицах братья слышали греческую речь. Теплое море лизало берег, осеннее солнце грело нежарко.

Папа, как только узнал, что братья добрались до Венеции, пригласил их немедленно в Рим.

Он писал, что ждет их как дорогих гостей.

Братья вместе с учениками двинулись по дорогам, которые мостили когда-то римские рабы, топтали кони легионеров.

Окаянный Фотий, заносчивый враг папы Николая, был повергнут, сослан. И это, конечно бы, должно было радовать папу.

Но папа Николай вдруг скоропостижно скончался. И пока братья были в пути между Венецией и Римом, уже новый человек, Адриан, стал папой.

— Встретит ли нас Адриан так же хорошо, как хотел Николай? — беспокоился Мефодий.

— Он встретит еще лучше, — отвечал младший брат.

Константин не ошибся.

На торжественную процессию собрались все городские священники. К ним присоединились заезжие люди и местные жители.

Процессия двинулась по улицам Рима и вышла за городские ворота.

Впереди несли большой крест, за ним шел сам Адриан в парадных одеждах, в руках у священников были зажженные свечи, церковные знамена. Следом шли простые римляне.

За городскими воротами процессия встретила Константина, Мефодия и славянских учеников.

Все они торжественно прошли по улицам Рима. Впереди несли останки святого Климента.

Впервые в истории церкви римский папа признал, что славянские книги тоже могут просвещать народ.

Константин вручил Адриану Библию, которую они переводили вместе с Мефодием. Папа перевод одобрил.

Над славянскими книгами, что привезли братья, он устроил молебен, и после молебна стали эти книги священными.

Учеников из славянских земель посвятил Адриан в сан служителей церкви, и теперь они получили право учить свой народ грамоте.

А чтобы и римляне услышали славянское богослужение, повелел папа в главных соборах провести четыре торжественные службы на славянском языке.

О братьях рассказывали уже легенды.

Как младший брат побеждал своей мудростью многочисленных врагов христианства в диспутах, а старший — отважный воин — побеждал их мечом…

Рассказывали, будто больные мгновенно излечивались, едва лишь дотрагивались до останков святого Климента. Клялись, что лично видели эти чудеса!

Но Константин знал, что в Риме живет много врагов славянской письменности.

— Ни одному обращенному народу не дозволялась письменность на родном языке, за что же такая честь славянскому? — негодовали священники.

Константин умел спорить. На диспутах он говорил спокойно и ровно, хотя видел их злобные лица, ненавидящие глаза. Он хотел убедить их в равных правах всех языков, всех народов.

Лишь однажды возмутился, когда заехавшие в Рим иноземные священники вызвали его на диспут, но не дали говорить. Они только плевали в его сторону и кричали:

— Еретик ты! Еретик!

Сидевший впереди неожиданно подскочил к Константину, выхватил из его рук славянскую книгу и принялся ее топтать.

Тогда крикнул им Константин Философ так, что заглушил все вопли.

— Горе вам, книжникам, присвоившим себе ключ разумения! — Голос его взлетел к потолку и словно с неба обрушился на беснующихся священников. — Сами не идете к знанию и других не пускаете! Не на всех ли одинаково светит солнце! Не все ли мы одним воздухом дышим! Да стыдно же это — признавать достойными лишь три языка, а другие народы обрекать быть глухими и слепыми!

Многие диспуты кончались иначе.

— У нас в соседстве нет славянских народов, но есть племена другие, — говорили служители Константину. — Они тоже прозябают во тьме невежества. Как по-твоему, нужна ли им письменность?

— Я уверен, что любой народ должен говорить и писать на своем языке, — повторял Константин.

То, что утверждал Константин на диспутах, не произносилось в римской церкви никогда раньше.

Немногие соглашались с ним, другие обескураженно качали головами.