Френк Слотер - Чудо пылающего креста

Затем внезапно во всей судьбе Константина произошла резкая перемена, а случилось это, когда прибыл императорский курьер с официальным приказом, по которому он и Даций должны были возвращаться в Никомедию для их перераспределения в легионы. Документ подписал Гай Флавий Валерий Лициниан Лициний, главнокомандующий армиями.

— Ты все томился по перемене в жизни, — сказал Даций Константину. — Теперь она у тебя будет.

— Если только Диоклетиан не откажет и позволит мне уйти.

— Мы с тобой здесь нужны не больше, чем гусеница в одном из кочанов его капусты, а вот Галерий был бы счастлив похоронить тебя здесь.

— Может, кто-то в Никомедии вдруг сообразил, насколько ближе к отцу я здесь, в Салонах, чем там, у них.

— Не скоро они это поняли, однако я подозреваю, что именно поэтому им вдруг приспичило послать нас подальше на восток. Как бы там ни было, я рад, что Лициний пошел в гору. Он добрый малый; знает, как подчиняться приказам и держать язык за зубами.

— За что Галерий должен бы его ценить.

Даций пожал плечами.

— Север стал теперь цезарем по той же причине. И если случится так, что Дайя однажды ночью напьется и свалится с причала где-нибудь в Кесарии или Александрии, Лициний может стать цезарем.

— Ты хочешь сказать, что от него я не дождусь никакой помощи?

— И от Севера тоже. Но, по крайней мере, ты можешь быть уверен, что никто из них однажды темной ночью не ударит тебя кинжалом в спину — чего я не могу сказать о Галерии. Когда ты скажешь Диоклетиану?

— Сегодня вечером за обедом. В конце концов, Галерий — его зять, и если он настоит на том, чтобы мы остались здесь, даже август Востока вряд ли откажет.

— Не говори мне, что хочешь остаться, после того как три месяца хандрил и чахнул, как томящийся по любви пастушок.

— Я намерен поехать в Никомедию, хотя бы ради того, чтобы узнать, что кроется за этим приказом, — сказал Константин. — Но что бы они там для меня ни задумали, тебе незачем делить со мной мою судьбу. В конце концов…

— Я не молод, и мне это будет не по плечу — так, что-ли?

— Да нет же, ради Бога! Ты в любой день можешь одолеть меня в кроссе по пересеченной местности, но я не вижу причины, почему тебе надо погибать…

— Ты что, намерен покончить жизнь самоубийством?

— Разумеется, нет.

— И я нет. — Даций улыбнулся. — Помню тот первый день, когда я увидел тебя в Никомедии. На твоем лице было то же самое выражение — человека, неуверенного в том, что случится, но твердо решившегося сделать все как надо, — Рука Дация мягко легла на плечо Константина. — Но будь осторожен, парень. Не допусти той же ошибки перед Галерием, какую ты сделал только что.

— Ошибки?

— Ты побожился, как это делают те, кто верит в христианского Бога.

Гоня лошадей, Константин с Дацием проделали путь до Никомедии за четыре дня. Главнокомандующий Лициний выглядел удивленным, когда они предстали перед ним.

— Я вижу, вы шли с хорошей скоростью, трибун, — похвалил он, — Как император Диоклетиан?

— Здоров и счастлив.

— А его капуста? — Лициний улыбнулся.

— Наливается. Никто в окрестностях Салон не осмеливается выращивать крупнее, чем у него.

— Можно мне осведомиться, командир, куда меня направляют?

— К персидской границе, в область правления цезаря Максимина Дайи. Полагаю, ты уже бывал в тех местах.

— Несколько лет назад, во время персидской войны.

— Тогда ты, без сомнения, знаешь территорию, прилегающую к Евфрату, и крепость Каллиник.

— Каллиник? — Это в разговор вмешался Даций, подстегнутый удивлением. — Когда я был там, Каллиником командовал центурион.

— Видите ли, и цезарь Максимин Дайя, и август Галерий считают, что этот пост теперь достаточно важен, чтобы было оправдано пребывание там трибуна, — объяснил Лициний. — А поскольку вы оба уже знакомы с охраняемым крепостью районом, это место показалось нам вполне подходящим для вашей службы.

Ловко придумано, решил Константин. Упрятав его на Востоке, Галерий избежит столкновения с Констанцием, неминуемым, если бы он просто устроил его казнь. Но не исключено и то, что Галерий в своем рвении переусердствовал. Всего лишь в нескольких днях пути к северо-востоку лежали провинция Армения и царство Тиридата — не только одного из могущественнейших независимых монархов империи, но и близкого друга Константина. И в нем жила уверенность, что если он попросит Тиридата вызволить его, заживо погребенного, из Каллиника, то даже Галерий вряд ли сможет отказать просьбе такого почитаемого монарха в том, чтобы его войскам назначили нового командующего.