Френк Слотер - Чудо пылающего креста

— Я уже давно был предупрежден, доминус, чтобы и не мечтать о роли правителя.

— Я ошибался: из тебя получился бы прекрасный правитель. Но теперь тебе ясно, что это невозможно. Я уже написал твоему отцу о своем решении.

— Тогда вы позволите мне уехать в Треверы? — Он не стал объяснять, что, если останется в Никомедии, Галерий при первой же возможности расправится с ним.

— Я не настолько глуп, чтобы, перестав править, остаться без защиты, — сказал Диоклетиан. — Ты будешь со мной. Салоны отсюда не так далеко, и если я увижу, что построенному мною за двадцать лет грозит опасность уничтожения, долг всегда может снова призвать меня на трон, и ты будешь во главе моих личных войск.

Константина едва не передернуло, когда он вспомнил темные коридоры, массивные стены и холодные залы большого дворца в Салонах.

— Когда я отрекусь от трона, ты будешь командовать моими личными телохранителями. Поэтому я хочу, чтобы в оставшиеся несколько месяцев ты отобрал людей, которым можно доверять. — Диоклетиан криво усмехнулся. — Я много поработал ради того, чтобы в моем саду в Салонах воцарился мир, и теперь намерен вкусить его прелесть.

— А новые цезари?

— Их отберет Галерий. Отец твой на это согласился — только бы не допускать Максенция. Но ты, Константин, получишь хорошее вознаграждение. Когда я умру, ты станешь одним из богатейших людей империи. — При всей своей теплоте голос Диоклетиана не мог отогреть объятое холодом сердце Константина. — Знаю, знаю, что ты, брат, должен сейчас чувствовать — ненавидишь меня, но я тебя за это не виню. Надеюсь, это у тебя скоро пройдет.

— Чтобы я мог ненавидеть — никогда! То, кем я стал, я обязан тебе, доминус.

Диоклетиан покачал головой.

— Не мне, голубчик, а тому семени, что запалило жизнь во чреве твоей матери. Я всего лишь дал плодородную почву, чтобы пересаженный на нее побег вырос сильным и здоровым деревом. Знаю, тебе трудно сейчас в это поверить, но я делаю тебе доброе дело. Пурпурный плащ августа может стать тяжелейшим бременем из всех, что человека просят взвалить на себя.

— Ну что ж, по крайней мере, это мне не грозит, доминус, — Константин выдавил из себя улыбку, но он лишь старался подыграть старику, чтобы не задеть его чувств, ведь тот действительно заботился о его благополучии. И было бы сейчас не к месту напоминать Диоклетиану о том, что, закрыв ему все пути к обоим тронам империи, он также перекрыл ему все возможности жениться на той особе, в чье проказливое очарование и нахальство он так бурно влюбился в Риме.

Перспектива узреть свои возлюбленные кочанчики капусты вскоре, похоже, придала новые силы Диоклетиану и его решимости отказаться от трона. Церемония отречения состоялась первого мая. А чтобы не возникало никаких вопросов относительно правильности порядка избавления от власти, от Максимиана в тот же самый день требовалось пройти аналогичную процедуру в его собственной столице, Медиолане.

В окрестностях Никомедии, на расстоянии примерно одного дня пешего пути небольшой пологий холм создавал естественную сцену для церемонии, вокруг которой собралась большая толпа зрителей. Тут были представители всех подчиненных правителей Востока: проконсулы, префекты, наместники наиболее важных по значительности городов и провинций со своими свитами, помимо многих тысяч рядовых граждан, желающих стать свидетелями яркого зрелища.

Императорский трон был установлен на платформе на самой вершине холма, перед колонной со статуей Юпитера и небольшим алтарем спереди, где жрецам предстояло исполнить традиционный обряд жертвоприношения. На платформе пониже, облаченный в пурпур цезаря, восседал Галерий, окруженный особо приближенными военачальниками, из которых заметно выделялись Флавий Север и Максимин Дайя.

Помимо Диоклетиана и Карина, которому предстояло зачитать официальное объявление, связанное с отречением императора, на верхней платформе находились только социально отобранные Константином гвардейцы для сопровождения императора в отставку. Константин с Дацием в качестве его помощника командовал гвардией. При его появлении из толпы, запрудившей склоны холма, вырвались непроизвольные крики ликования, ибо в Никомедии он пользовался большой популярностью, к тому же многие родственники его матери происходили из окрестностей Дрепанума. Он увидел, как недовольно нахмурился Галерий, но не стал из-за этого беспокоиться: ведь что могло быть хуже, чем погребение заживо в той гробнице, куда он должен отправиться вместе с Диоклетианом.