Бернард Корнуэлл: Языческий лорд

Копье царапнуло по моей левой лодыжке, это означало, что датчанин во втором ряду присел. Я с силой ударил щитом вперед, и желтобородый отшатнулся, споткнулся о сидящего на корточках копьеносца, образовался проем, и Финан ворвался в него быстрее, чем озверевший от крови горностай. Его меч напился крови.

Острие торчало в шее копьеносца, не глубоко, но кровь лилась ярким ручьем, и Финан провернул клинок, пока я втыкал Осиное Жало в воина справа от меня, еще один яростный удар, и я почувствовал боль в предплечье, по которому попал обод щита, но Осиное Жало нащупало плоть, и я накормил его, вонзив между ребер, а мой сын ударил мечом снизу, так, что клинок погрузился в кишки, и раненый приподнялся, когда Утред погружал меч всё глубже, поднимая его верх.

Кишки и кровь, сияющий клубок доспехов, запах дерьма, выливающегося из живота умирающего и втоптанного в грязь, крики воинов и треск раскалывающихся щитов, а мы сражались еще только несколько мгновений.

Я не знал, что происходило на том низком, затянутом дымом гребне. Я не знал, кто из моих людей погиб или прорвал ли враг нашу стену из щитов, потому что когда стены из щитов встречаются, ты видишь только то, что перед тобой или рядом.

Кто-то зацепил мое левое плечо, не причинив вреда, я не видел того, кто нанес удар, и отступил назад, высоко держа щит и ощутив плечо Финана слева, а сына — справа. Я знал лишь, что мы заставили Кнута отступить, что датчане теперь спотыкаются о своих же мертвецов, чьи тела образовали перед нами невысокий вал. Это усложняло продвижение врага, а нам стало проще их убивать, но они всё прибывали.

Валлийцы прекратили петь, и так я понял, что они сражаются, я очень смутно различал звуки битвы за моей спиной, грохот сталкивающихся щитов и лязг клинков, но не смел обернуться, потому что какой-то воин размахивал топором на длинной рукояти и опустил его на мою голову, я сделал шаг назад, поднял щит и позволил топору нанести удар, а Утред наступил на мертвеца передо мной и воткнул меч датчанину под подбородок.

Один быстрый удар снизу вверх, и клинок прошел через нижнюю челюсть, рот, язык и нос, а потом Утред отступил под угрозой датского меча, а воин с топором затрясся, как осиновый лист, топор задрожал во внезапно ослабевшей руке, а кровь хлынула изо рта и, извиваясь, заструилась вниз по бороде, увешанной тусклыми железными кольцами.

Слева от меня раздался чудовищный вопль, и внезапно помимо вони от крови, эля и дерьма я почуял запах горящей плоти. Кого-то бросили в сторону горящего дома.

— Мы их удержим! — выкрикнул я. — Мы их удержим! Пусть ублюдки подойдут! — я не хотел, чтобы мои воины нарушили строй, чтобы преследовать раненых врагов. — Держаться!

Мы перебили первый ряд врага и нанесли потери второму, и теперь датчане передо мной отошли на несколько шагов назад. Чтобы атаковать, им приходилось перебираться через своих же мертвецов и умирающих, и они начали колебаться.

— Идите к нам! — издевался я над ними. — Придите и сдохните!

А где же Кнут? Я его не видел. Ранил ли я его? Унесли ли его вниз по склону умирать, туда, где большие барабаны отбивали свой боевой ритм?

Но если Кнут пропал, то Сигурд Торрсон по-прежнему был здесь. Сигурд, друг Кнута и человек, сына которого я убил, заревел на датчан, требуя расступиться перед ним.

— Я выпущу тебе кишки! — заорал он мне. Его глаза налились кровью, кольчуга была толстой и тяжелой, а меч длинным и смертоносным, шея увешана золотом, а на руках блестел металл, когда он бросился в атаку вверх по склону, чтобы встретиться со мной, но тут вперед выступил мой сын.

— Утред, — выкрикнул я, но он не обратил на меня внимания, приняв удар Сигурда на свой щит и выбросив вперед короткий меч с проворством и силой юности.

Меч скользнул по железному краю щита Сигурда, и огромный датчанин попытался вонзить свой меч в живот моего сына, но удар оказался слабым, потому что Сигурд потерял равновесие. Оба отступили, сделав паузу, чтобы оценить друг друга.

— Я убью твоего щенка, — рявкнул мне Сигурд, — а потом и тебя, — он сделал знак своим воинам отойти на шаг назад, чтобы дать ему пространство для драки, а потом нацелил свой тяжелый меч на моего сына. — Давай, сопляк, подойди и сдохни.

Утред засмеялся.

— Ты жирный, как епископ, — сказал он Сигурду. — Как откормленная к Йоллю свинья. Просто жирная куча дерьма.

— Щенок, — произнес Сигурд и выступил вперед, держа щит высоко, а правой рукой размахивая мечом, и я помню, как подумал, что мой сын в невыгодном положении, потому что дерется коротким мечом, и хотел бросить ему Вздох Змея, но тут он присел.