Бернард Корнуэлл - Языческий лорд

Утред промолчал. Он дрожал. Он никогда еще не дрался в стене из щитов и, возможно, нитогда не будет сражаться в ней вновь, но старался выглядеть спокойным. У него было мрачное выражение лица. Я знал, что он сейчас чувствует, мне был знаком этот страх. Финан что-то пробормотал по-ирландски, я предположил, что молитву. Как и я, он взял короткий меч.

Датчане по-прежнему кричали. Что мы бабы, что мы сосунки, что мы дерьмо, что мы трусы, что мы мертвецы. Они были всего в двадцати шагах и остановились.

Они собирались с духом для броска вверх по холму, для резни. Два юнца выступили вперед и вызывали нас на поединок, но Кнут рявкнул на них, чтобы вернулись в строй.

Он не хотел отвлекаться, а хотел перебить нас всех. За многочисленными рядами находились всадники. Если наш строй прорвут и некоторое из нас побегут на запад, а это направление осталось единственным, с которого не угрожали датчане, эти всадники бросятся в погоню и перережут всех.

Кнут не просто хотел нас убить, он жаждал нас уничтожить, желал, чтобы его поэты воспевали битву, в которой не выжил ни один враг, в которой кровь саксов напитала землю влагой.

Его воины выкрикивали оскорбления, а мы смотрели им в лицо, смотрели на их клинки и увидели, как сомкнулись щиты и полетели копья. Копья и топоры, брошенные из задних рядов врага, и мы пригнулись с сомкнутыми щитами, когда они вонзились в нас. В мой щит с силой вошло копье, но не задержалось в нем. Полетели и наши копья.

Мало шансов пробить стену из щитов копьем, но человек, у которого щит отягощен копьем или топором, находится в невыгодном положении. Что-то еще вонзилось в мой щит, а затем Кнут проревел ​​приказ:

— Сейчас!

— С нами Бог! — выкрикнул отец Иуда.

— Прижмитесь плотнее, — приказал Финан.

И они пришли. Дикий рев, искаженные ненавистью лица, щиты подняты, оружие наготове, и, возможно, мы тоже кричали, и, возможно, наши лица были изуродованы ненавистью, и наверняка наши щиты были сомкнуты, и мы держали оружие наизготовку. Они столкнулись с нами, и я опустился на колено, когда щит Кнута врезался в мой.

Он метил в нижнюю часть, надеясь отклонить верх щита от моего тела, чтобы его товарищи с топорами зацепили его и опустили еще ниже, но я ожидал этого, и щиты столкнулись по центру, а поскольку я весил больше, то Кнута отбросило. Щит Пирлига прикрывал меня сверху, а когда одновременно опустились оба топора, я уже двигался.

Двигался вперед и поднимался. Топоры вошли в щит Пирлига, который с силой ударил мне по шлему, но я едва это почувствовал, потому что двигался быстро, рыча, и теперь мой щит был ниже, чем у Кнута, и я толкнул его кверху.

Двое с топорами пытались выдернуть оружие из щита Пирлига, а Финан и Утред кричали, втыкая в эту пару датчан мечи, но я видел лишь обратную сторону своего щита, пока поднимал его все выше. Ледяная Злоба была слишком длинной, чтобы использовать её в этой толчее, но Осиное Жало было коротким, крепким и острым, и, отведя руку со щитом влево, я увидел перед собой яркую кольчугу и нанес удар.

В этот удар я вложил всю свою силу, годы тренировок и оттачивания мастерства. И в этот момент я встал. Мой щит отбросил в сторону щит Кнута, оставив того открытым, а Ледяная Злоба зацепилась за рукоять топора, я стиснул зубы, а рука яростно сжала Осиное Жало.

И нанес удар.

Удар отдался в руке дрожью. Короткий клинок Осиного Жала с силой ткнул Кнута, и я почувствовал, как того отбросило, а я все еще проталкивал меч, пытаясь выпотрошить его, но человек слева от Кнута опустил свой ​​щит и ободом врезал мне по предплечью с такой силой, что меня откинуло обратно на колени, а Осиное Жало от удара тоже дернулось назад.

Топор был поднят, но так и остался в воздухе — сила в руке воина иссякла, потому что в его груди торчало копье, воткнутое тем, кто стоял за моей спиной, и я снова ударил Осиным Жалом, на этот раз свалив человека с топором. Его кровь уже насквозь пропитала кольчугу на груди. Он упал.

Утред вонзил свой короткий меч в лицо умирающего и уже вытаскивал его обратно, пока я поднимал свой щит, чтобы прикрыться, и смотрел поверх него в поисках Кнута.

И не видел его. Он исчез. Убил ли я его? Этот удар свалил бы и вола, но я не почувствовал, что проткнул кольчугу или пронзил кожу и мышцы.

Я чувствовал, что нанес сокрушительный удар, могучий, как гром Одина, и знал, что, должно быть, ранил его, если и не убил, но Кнута нигде не было видно.

Я видел лишь человека с желтой бородой и серебряным ожерельем, который протискивался, чтобы заполнить место, где стоял Кнут. Он кричал на меня, когда его щит врезался в мой и мы теснили друг друга. Я тыкал Осиным Жалом, но не находил уязвимых мест. Пирлиг что-то орал о Боге, но продолжал держать свой ​​щит высоко.