Люси Монтгомери - Энн из Зелёных Крыш

– Все, на что я надеюсь, что ты будешь хорошо себя вести. Я буду искренне рада, когда закончится вся эта суета, и ты сможешь успокоиться. Ты ничем другим не можешь заниматься, потому что у тебя голова забита сценками, стонами и живыми картинами. Что касается твоего языка, это чудо, что в нём ещё не появилась дырка.

Энн вздохнула и пошла на задний двор, где Мэтью колол дрова. Молодая новая луна взошла в западной части тёмно зелёного неба и светила через голые ветки тополей прямо во двор. Энн уселась на поленнице и рассказывала Мэтью о концерте, уверенная, что найдёт благодарного и сочувствующего слушателя в его лице.

– Ну, я думаю, это будет очень хороший концерт. И я надеюсь, ты хорошо сыграешь свою роль, – сказал он, улыбаясь ее нетерпеливому, живому личику.

Энн улыбнулась ему. Эти двое были лучшими друзьями, и Мэтью не раз благодарил звезды за то, что не имел ничего общего с воспитанием Энн. Это было исключительно в компетенции Мариллы. Если бы ему пришлось воспитывать Энн, он бы не знал, как справедливо разделить симпатию и долг. А так он мог «портить» Энн – как говорила Марилла – столько, сколько хотел. Но это был не такой уж плохой расклад: немного похвалы иногда так же полезно, как и самое добросовестное воспитание в мире.

Мэтью провёл неприятные десять минут. Это случилось, когда он пришел на кухню, в сумерках, холодным, серым декабрьским вечером, и сел в углу на деревянный ящик, чтобы снять свои тяжелые ботинки, даже не догадываясь о том, что Энн и ее одноклассницы репетируют «Королеву фей» в гостиной. Вскоре они пришли толпой через коридор на кухню, весело смеясь и болтая. Они не видели Мэтью, который стыдливо спрятался в тени деревянного ящика с ботинком в одной руке и лопаткой для обуви в другой. Он застенчиво наблюдал за ними в течение всё тех же десяти минут, пока они надевали свои шапки и куртки, и разговаривали о сценках и концерте. Энн стояла среди них, со светящимися глазами и такая же оживлённая, как они; но Мэтью внезапно осознал, что чем-то она отличается от подруг. И эта разница, которая беспокоила Мэтью, не должна была существовать. Цвет лица у Энн был ярче, глаза больше и выразительнее, черты более тонкие, чем у других; даже застенчивый, невнимательный Мэтью мог увидеть это. Но разница, которая беспокоила его, не имела отношения к вышеперечисленному. Тогда в чем же она была?

Мэтью думал об этом и после того, как девочки ушли, взявшись за руки, по длинной, обледеневшей дорожке, а Энн села за свои книги. Он не мог поделиться мыслями с Мариллой, которая, как он был уверен, фыркнула бы презрительно и сказала бы, что единственное различие между Энн и другими девочками в том, что они иногда молчат, а Энн никогда. Такое замечание не сильно помогло бы Мэтью.

Он решил покурить трубку, чтобы обдумать этот вопрос, что вызвало большое неудовольствие у Мариллы. После двух часов курения и упорных размышлений Мэтью нашёл ответ. Энн была одета не так, как другие девочки!

Чем больше Мэтью думал над этим вопросом, тем больше он убеждался, что Энн никогда не была одета, как другие девочки – никогда, с тех пор как приехала в Зеленые крыши. Марилла одевала её в простые, темные платья, скроенные по одной и той же выкройке. Если Мэтью и знал, что такая вещь, как мода в одежде существует, то это было единственное, что он знал о ней, но он был совершенно уверен, что рукава на платье Энн отличаются от рукавов других девочек. Он вспомнил стайку маленьких девочек, которых он видел тем вечером – все в весёлых, красных, синих, розовых и белых платьях – и он задался вопросом, почему Марилла всегда одевала Энн так невыразительно и мрачно.

Наверное, так и должно быть. Марилла знала, как лучше, ведь Марилла занималась воспитанием Энн. Вероятно, таким образом применялись некоторые мудрые правила воспитания. Но, конечно, не будет никакого вреда, если у ребенка появится одно красивое платье – например, такое, как у Дианы Барри. Мэтью решил, что он подарит ей такое, что, безусловно, не может считаться как вмешательство в воспитание. До Рождества осталось только две недели. Хорошее новое платье будет самым подходящим подарком. Мэтью со вздохом удовлетворения убрал трубку и пошел спать, а Марилла открыла все двери и окна в доме, чтобы проветрить.

На следующий вечер Мэтью отправился в Кармоди, чтобы купить платье. Он был настроен преодолеть все препятствия и покончить с этим, но чувствовал, что ему предстоит нелёгкое испытание. Были некоторые вещи, которые Мэттью мог легко купить и даже поторговаться, но он знал, что придётся положиться на милость лавочника при покупке платья для девочки.