Джозеф Конрад - Личное дело. Рассказы (сборник)

Слуга поднял шторы и был ошарашен увиденным – все мужское население деревни собралось перед домом, утаптывая хозяйские клумбы. В толпе виднелось несколько женщин. Впрочем, он обрадовался, увидев, как по аллее к дому идет священник православного прихода. Добрый человек так спешил, что подобрал подол и из-под рясы виднелись голенища сапог.

Офицер изучил корешки книг на полках. Затем присел на край большого стола и как бы невзначай заметил:

«Выходит, в город хозяин тебя не взял?»

«Я здесь управляющий, он оставляет меня на хозяйстве. А с собой берет крепкого молодого парнишку. Случись что, не приведи Господь, от него в дороге толку куда больше, чем от меня».

Через окно он видел, как священник что-то горячо доказывает обступившей его толпе, которая начинала было униматься. И все же несколько мужиков остались с казаками обсуждать что-то у входной двери.

«А ты не думаешь, что твой хозяин уехал, чтобы примкнуть к бунтарям?» – спросил офицер.

«Помилуйте! Он слишком стар для этого. Ему далеко за семьдесят, да и сдавать он начал. Вот уж пару лет, как на лошадь не садится и ходит-то с трудом».

Офицер продолжал спокойно сидеть с безразличным видом, покачивая ногой. Тут крестьян, что разговаривали на крыльце с казаками, впустили в дом. Еще двое отделились от толпы и последовали за ними. Их было уже семеро, и среди них кузнец – отставной солдат. Слуга почтительно обратился к офицеру.

«Не соблаговолит ли Ваше благородие приказать людям разойтись? Чего ради они ввалились в дом? Негоже им так распускаться, пока хозяина нет, а я тут за все в ответе».

Офицер только хмыкнул и немного погодя спросил: «Оружие в доме имеется?»

«Да. Есть кое-что. Старинное».

«Несите все сюда, на стол».

Слуга еще раз попробовал заручиться поддержкой:

«Не велит ли Ваше благородие мужикам?..»

Но офицер так глянул на него, что слуга, вмиг передумав, поспешил кликнуть с кухни мальчишку помочь ему с оружием. Тем временем офицер стал медленно прохаживаться по комнатам, внимательно все осматривая, но ни к чему не прикасаясь. При его приближении крестьяне в передней отпрянули и сняли шапки. Им он не сказал ни слова. Когда он вернулся в кабинет, все найденное в доме оружие уже лежало на столе. Здесь была пара больших пистолетов с кремневым замком, еще наполеоновских времен, две кавалерийские сабли – одна французского, другая польского образца – и одно-два охотничьих ружья.

Офицер раскрыл окно и стал бросать туда пистолеты, сабли и ружья, а подбежавшие солдаты их подобрали. Увидев такое, крестьяне осмелели и пробрались за ним в кабинет. Офицер и бровью не повел, как будто их и не было вовсе, а поскольку дел у него здесь больше не осталось, то он молча покинул дом. Как только он вышел, крестьяне нахлобучили шапки и заулыбались.

Казаки двинулись дальше и, минуя службы и дворы усадьбы, скрылись в полях. Священник, продолжая урезонивать крестьян, медленно пошел по дороге, и его убедительные речи увлекли безмолвную толпу прочь от дома. Надо отдать должное православным священникам – великороссам, которые, будучи направлены на служение в чужие края, как правило использовали свое влияние на прихожан во благо мира и человечности. Верные духу своего призвания, они всеми силами старались умиротворить волнующееся крестьянство и противостоять грабежам и насилию. В этом они шли против ясно выраженной воли властей. Некоторые за это даже пострадали, без всякого предупреждения их высылали далеко на север или в сибирские приходы.

Слуге не терпелось выпроводить пробравшихся в дом крестьян. Разве, спрашивал он, можно так вести себя по отношению к человеку, который, даже не будучи владельцем, на протяжении стольких лет проявлял лишь доброту и отзывчивость, а на днях даже уступил два луга под выпас деревенского стада? Не преминул он напомнить и о том, как во время вспышки холеры пан Николас заботился о больных крестьянах. Все это было чистой правдой и прозвучало столь убедительно, что мужики уже начали почесывать в нерешительности затылки. Слуга продолжал, указывая на окно: «Гляньте-ка, ваши все уже отправились по домам, поспешили бы и вы, дурачье, за ними, да молите Бога, чтобы простил вам грешные помыслы».

Они последовали его призыву, но не к добру.

Ринувшись гурьбой поглядеть, не врет ли слуга, крестьяне опрокинули письменный столик. Внутри звякнула монета. «Да у них тут деньги спрятаны!» – завопил кузнец. Крышку изящного столика немедленно разнесли в щепки, и на всеобщее обозрение предстал ящичек с восьмьюдесятью полуимпериалами. Даже в те времена золотые монеты были в России в диковинку, их блеск раззадорил крестьян. «В доме должны быть еще деньги, заберем себе все! – воскликнул отставной вояка. – Время-то военное!» Остальные уже кричали в окошко, призывая уходящих воротиться и помочь. В один миг вокруг священника не осталось ни души. Он всплеснул руками и поспешил прочь со двора, не желая видеть дальнейшего.