Наоми Френкель - Смерть отца

Долгое время Герда ходит по шумным улицам, окружающим вокзал, что находится около зоопарка. Десятки раз она останавливалась у телефонных будок, и все не решалась войти, и снова кружилась по улицам. Долго стояла перед огромным кинотеатром, разглядывая портреты кинозвезд, висящие на стенах. Зашла в скромное кафе. В зеркале смотрело на нее ее изображение: лицо бледное и усталое, сеть мелких морщинок вокруг глаз, кожа посеревшая и постаревшая. Только здесь, среди прилично одетых празднующих людей она увидела, насколько ее одежда небрежна и неряшлива. Стыд охватил ее: Гейнц всегда гордился ее красотой.

«Да не все ли мне равно, какой меня увидит Гейнц, пусть я и разочарую его своим посеревшим лицом? – сердится Герда на себя и на свое отчаяние. – Главное, чтобы помог мне и Эрвину, даже если я уже не так красива».

Герда собралась пойти к телефону, но, не сдвигаясь с места, замерла перед зеркалом. В церкви напротив звонят колокола. Восемь часов.

«Восемь! – вскакивает Герда с места. – Если сейчас не позвоню, он выйдет из дома».

Гейнц приедет. Улыбка облегчения появляется на усталом ее лице. Стоя перед сверкающими стеклами кинотеатра, Герда извлекает из кармана гребень, тщательно расчесывает волосы и прячется в толпе.

«Чтоб не думал, что я его жду, – и снова сердится на себя. – Что это я так суечусь, можно подумать, что готовлюсь к чему-то важному».

Знакомый ей черный автомобиль останавливается на площади перед вокзалом.

– Герда!

Гейнц видит все, и сеть мелких морщинок на ее лице, и потертое ее пальто. Видит и не видит. Это Герда, единственная женщина, которая вызывает в нем тягу, не к ее телу, а к личности. Он с радостью берет ее под руку.

– Куда, Герда? Куда ты желаешь пойти.

– Куда? – Герда смущена.

Его такой ухоженный вид угнетает ее. «Неравная пара», – щемит горечью ее сердце. И чувствуя его изучающий взгляд, она быстро роняет:

– Гейнц, мне надо с тобой поговорить по срочному делу.

– Разреши мне повести тебя, – говорит он мягким голосом, сжимая ее руку.

– В такое место, где немного людей и можно говорить о не очень симпатичных для чужого уха делах.

Он ведет ее к широкому проспекту Принцев, одному самых роскошных в столице.

– Гейнц, я тебя знаю. Обязательно поведешь меня в одно из дорогих мест, но я не хочу этого. Я не встретилась с тобой для приятного вечернего времяпровождения… и вообще, не готова войти в такое место, – глаза ее оглядывают старое свое пальто и стертые плоские туфли.

– Пожалуйста, Герда, – отвечает Гейнц со счастливой улыбкой на лице, – положись на меня.

Она продолжает, молча, идти рядом с ним, ощущая его рыцарство и мужскую галантность.

Входная дверь высится среди блоков мрамора. Черными буквами также на мраморе написано: «К пылающим свечам». Свечи в посеребренных подсвечниках горят вдоль покрытых шпалерами стен и на столах. Вдалеке – огонь в камине. На низких сиденьях расположились пары вокруг открытого огня. Столы и кресла отделены от стоящих рядом столов и кресел ширмами. Пламя свечей придает лицам романтическое выражение. Мягкий ворс ковров поглощает каждый шорох, и глубокая тишина царит в баре. Издалека доносятся приглушенные звуки балетной музыки. Время от времени встает пара и танцует. Отсвет колеблющегося пламени свечей падает на танцоров. Гейнц ведет Герду в самый темный угол. Они закрыты со всех сторон цветными ширмами, и на столе, перед ними – свечи в высоких подсвечниках.

– Красиво здесь, Герда?

– Красиво, – усмехается она, но лицо ее печально.

Свечи посылают полосы света на хрустальные рюмки, которые приносит официант. И темнота углубляет боль и беспокойство на лице Герды.

– Ты больна, Герда? – даже широкая шерстяная кофта не может скрыть худобу ее тела.

– Нет, Гейнц, я абсолютно здорова. Но Эрвин, Эрвин болен.

– Эрвин болен, – повторяет Гейнц как бы между прочим. Не хочет он в эти минуты говорить об Эрвине.

– Да, Гейнц. Именно об этом я пришла с тобой поговорить.

– А-а, из-за Эрвина, – Гейнц откидывается на спинку кресла.

– Гейнц, Эрвин болен. Не настоящей болезнью… Но нервы его совсем распустились.

– Нервы у него распустились? – Гейнц выпрямляется в кресле. Он внимательно слушает Герду.

– Были у него очень сложные проблемы в партии. Сложные и опасные.

– А-а, – прерывает ее Гейнц, – проблемы пройдут и нервозность исчезнет.

– Нет, нет, Гейнц. Ты не понимаешь, это очень серьезные проблемы и, поверь мне, очень опасные для Эрвина и, конечно же, и для меня.