Наоми Френкель - Смерть отца

– Эмиль, – кладет она руку на его плечо, – может, я и не улавливаю смысл твоих слов. Я далека от всего этого. Но понимаю, что это глубоко в твоей душе. Эта вера тебе очень дорога, и это я уважаю… Только прошу тебя, Эмиль, подожди, сделай это для меня, погоди, пока все это свершится… Когда это свершится, будет все так просто и открыто, и ты сможешь, не таясь, осуществить то, к чему стремишься. Не в подполье, Эмиль. Или, если ты хочешь, оставь полицию. Мой отец поможет тебе найти другую должность. Не будет мне ни минуты покоя, если ты будешь продолжать служить и находиться в этом двойственном положении!

Эмиль громко смеется. Потом замолкает и говорит, тяжело глядя на Эдит:

– Ты наивна, дорогая моя, ужасно наивна. Слушай меня. Даже если я захочу исполнить твое желание, я уже не смогу этого сделать, – он вплотную приближается к ней и шепчет ей на ухо: – Тот, кто однажды вошел в круг их организации, не выйдет оттуда без того, чтобы подчинить им навсегда свою душу. Это судьба, я знаю больше, чем надо, Эдит. Я накрепко повязан с полицией Республики. Повязан по рукам и ногам, – и он погружает лицо в ее волосы.

Дрожь проходит по телу Эдит. Нечто необъяснимое в его шепоте рождает страх в ее сердце. Эмиль чувствует эту дрожь, сжимает ее, то ли пытается ее успокоить, то ли ищет в ней собственное успокоение. Он поворачивает к себе ее лицо и целует. Мягко касаются губы ее глаз и губ. Эдит еще такого не ощущала. Словно бы она держит в объятиях другого человека. Впервые она берет его голову в свои ладони и целует в губы. Исчезли все сдерживающие чувства.

– Эдит, – шепчет ей на ухо счастливый Эмиль, – ты пойдешь сейчас со мной туда, не так ли? Сделай это для меня, Эдит.

Скамья опустела. Остался на ней забытый тонкий белый платок Эдит. Ветер затих. Пустой парк погрузился в безмолвие.

В доме Леви звонит телефон. Женский голос просит к трубке Гейнца.

– Гейнц! – кричит Фрида. – Гейнц, телефон.

Никакого ответа.

– Гейнц, – говорит Бумба, – пошел на чердак искать чемодан. Он завтра едет к знакомому «вечного банкрота».

– Госпожа, – говорит Фрида в трубку, – позвоните, пожалуйста, через пятнадцать минут. Мы поищем Гейнца.

– Я пойду за ним, – вызывается Бумба.

– Пойду сама, – говорит Фрида.

Гейнц ищет свой маленький чемодан. Он собирается завтра поехать на латунное предприятие, чтобы встретиться с Габриелем Штерном. Зажигает свет и столбенеет: на комоде сидит Иоанна и мигает глазами.

– Трулия, что ты здесь делаешь?

– Я пишу дневник, Гейнц.

– Пишешь в темноте?

– Нет. В темноте я размышляю.

– О чем ты так много думаешь, Трулия?

– Ах, Гейнц, – вздыхает Иоанна, – о стольких вещах приходится думать, – и взвешивает про себя, стоит ли рассказать любимому брату о графе и о любви к нему. Ей так хочется об этом поговорить с кем-то, и она вспоминает, как насмехался Гейнц над Эмилем, женихом Эдит.

«Гейнц – не за любовь», – решает Иоанна. Весьма этим опечаленная, смотрит она на брата. У Гейнца нет времени удивляться несчастному лицу маленькой сестренки. Он ищет в углу любимый свой чемодан и не находит его.

– Иоанна, ты видела такой маленький коричневый чемодан?

– Видела. Он не здесь. Я дала его моему инструктору Джульетте. Ему надо было ехать в Кельн, создать там ячейку Движения, у него не было чемодана, так я…

– Но, Иоанна, – сердится Гейнц, – без разрешения.

– Гейнц, – Иоанна соскакивает с комода и черные ее глаза сверкают, – почему ты так привязан к частному имуществу. Ты буржуа, для которого вещь дороже всего. Это качество явно в проигрыше.

– Трулия, – громко смеется Гейнц, – отстань от меня, Трулия.

– Телефон! – врывается голос Фриды на чердак. – Гейнц, через несколько минут тебе снова позвонят.

В полном изумлении смотрит Фрида на сидящую на комоде Иоанну. Она обжигает ее холодным взглядом с головы до пят, не произнося ни слова.

Иоанна вся сжимается. Отношения между ней и Фридой ухудшились. Фрида требует у нее извинений за то, что она оскорбила ее в тот день, когда вернулась домой остриженной. Но Иоанна не понимает, чем она ее оскорбила, и готова снова сказать ей, что та не понимает ее, потому что она христианка. Она не попросит за это прощения, даже если ее выгонят из дома. И так она крутится по дому, и Фрида с ней не разговаривает. И Иоанна чувствует себя очень несчастной.

– Телефон, Гейнц, телефон!

В эту минуту слышится назойливый звонок.

– Герда! – говорит Гейнц в трубку. – Ты хочешь со мной поговорить? Сейчас же. Через полчаса я буду на вокзале.