Наоми Френкель - Дикий цветок

«Все это уже прошло».

«Это никогда не пройдет».

«Ты сейчас в кибуце, и здесь у тебя нет брата».

«Здесь у меня много братьев».

Она рассмеялась странным смехом, схватила свои груди, освещенные лунным светом, и снова рассмеялась. Он снова прикоснулся к ней, но она оттолкнула его, ударила ногой. Он побоялся, что услышат ее истерический голос, и откроются их отношения, и прикрыл крепкой своей ладонью ей рот. И тут снова в ней взыграла страсть, она заключила его в объятья, и отбросила от него всякие сомнения. В одну из ночей она подала ему свои груди и сказала:

«Я беременна».

«Нет!»

«Поженимся?»

«Нет!»

«Что же мы будем делать?»

«Сделаем».

И тогда он совершил растрату из кассы кибуца, которую никто не обнаружил до сих пор. Он взял из кассы деньги, чтобы заплатить врачу-англичанину за аборт.

Однажды он вернулся из города и вошел в кухню, чтобы передать купленные там дрожжи для выпечки, и оказался один на один с Голдой, которая готовила селедку к ужину. Резала ножом на дольки, от которых шел острый запах. Увидев его, нанизала на острие ножа одну из долек, и поднесла ему. Он окаменел и не сводил глаз с ее пылающего лица и ножа в ее руке. Голда подбросила нож пальцами, глаза ее сузились, и губы снова почмокали. С того дня, как он привел ее к врачу-англичанину, они не встречались, и теперь она виделась ему чуждой и пугающей. В первый раз он увидел при дневном свете черты ее лица, цвет глаз и волос. Голда приблизила нож к его лицу, и он стоял, не двигаясь, готовый к любому ее действию, но она ничего не сделала, только рассмеялась, и кухня загудела ее резким голосом:

«Почему?»

«Ты…»

«Что я?»

«Мы».

«Что мы?»

«Не подходим».

«Почему нет?»

«Потому что…»

«Я проститутка?»

«Нет!»

«Да!»

«Только потому, что ты в кибуце – никто!»

И он выбежал из кухни, несся через двор, дрожа от ветра. Пробежал через мандариновую аллею, тогда еще совсем юную, и все еще не замедлил шаги. Солнце склонялось к закату, но он не пошел к Элимелеху пить чай в час вечерней молитвы, а убежал на гору, сел на обломок скалы, стараясь, как преследуемый зверь, спрятать в расщелине страшную тайну. То, что у него случилось с Голдой, он так и не упомянул в письмах Адас, Мойшеле и Рами, хотя обещал им говорить всю правду и только правду. Не мог он рассказать молодым людям о том, что, будучи казначеем, украл деньги из кассы кибуца и тяжком грехе с Голдой. Одна история тянет за собой другую, более печальную. Голда вышла замуж за Бейгеле, карлика-пекаря, у которого тоже не было никакого положения в кибуце, а он, Соломон женился на Амалии, авторитет которой в кибуце был безупречен. Машенька вышла замуж за Иосифа, брата Соломона, а Элимелех взял в жены проститутку, родившую ему Мойшеле. Адас стояла между аллеей и лужайкой, в тени собравшихся на лужайке людей. Малышка теребила косу, на кончике которой, казалось, были собраны все их страдания, и все их грехи были выражены на ее несчастном лице.

Соломон отрывает взгляд от собственных пальцев и устремляет его на затихшую аллею. Долина шумит голосом свежего ветра, и весна проходит над двором кибуца. Окна, которые были заперты в часы хамсина, открываются, и во все углы врывается ветер. Вновь зеленеет долина, пускает ростки и цветет. Сок бродит в деревьях, врывается в гущу ветвей, и все живое и растущее прорастает, созревает и благоденствует. Долина, израненная хамсином, вдыхает всей грудью неожиданно обрушившуюся на нее свободу. Птицы устраивают концерт и кружат в воздухе. Хамсин сломал себе хребет, и долина опьянена жизнью. Соломон все смотрит и смотрит на то место, где стояла Адас, не может оторвать взгляда от опустевшей лужайки, и шепчет:

«Когда оканчивался хамсин, не знал Элимелех, где что растет, где что цветет, где он сам».

Двор полон шума и суеты, и слышен поверх лет голос Элимелеха:

«Весна и я – мы как единое целое, вместе».

Смотрит Соломон на тропу, ведущую в гору, к дум-пальме на ее вершине, глубокий вздох его смешивается с голосами во дворе и возносится по темнеющим скалам:

«Господи, – Ты, весна и я – мы вместе. Дай мне ощутить хотя бы еще раз вечность. Твоего роста. Дай мне ощутить в моей печальной весне, радость цветения, которое не иссякнет вовек. Господи, дай мне ощутить еще хотя бы раз трепет жизни, который разгорячит мою старческую кровь, кинет мне полоску вечной зелени между зеленеющими деревьями, между наливающимися соками плантациями, тростником на берегу болота, рядом с источником. Господи, дай мне силу блуждать по дорогам, гнаться за вечной своей любимой, радостью моей жизни, которая воплотилась в образе Адас. Господи, сделай доброе дело, верни мне мою девочку и слушай мои истории об Элимелехе. Себя я скрываю в этих историях, а Мойшеле и Адас не хотят их слушать, ибо я сказал, что истории эти исчерпаны. Но историю о хамсине и Элимелехе я еще не рассказал».