Наоми Френкель - Дикий цветок

Не звонила ему в течение двух месяцев, Шват и Тевет. И, несмотря на это, он не верил, что это была случайная встреча. Он не думал о ней часто, но и не забывал, и порой ему ужасно ее не хватало. Наступил месяц Адар, приближалась дата экскурсии военных моряков на Голанские высоты. Но воображение его было только с младшим сержантом, и только ее он водил по пустынным просторам Голанского плато. В воздухе уже ощущалось легкое дыхание весны, которая до конца месяца вступит в полную силу. И тут она позвонила ему в обычный будний день. «Что слышно?», и «Все совсем неплохо», и «Что хотелось бы его видеть, хотя мама ее не в депрессии и квартира не свободна». И он чувствовал жар, распространяющийся по всему телу и.

Сидел, ожидая ее, за столиком, у окна, в кафе «Розаль». Место было отличное – тихий уголок, и улица Дизенгоф в широком, во всю стену, стекле. Перед глазами проходили люди, иногда пробегали. Сверкали разноцветные огни реклам. Симпатичные девицы проходили мимо окна, и он словно бы слышал их смех и замечал их подмигивание всем симпатичным парням, возникающим в огсне и тут же исчезающим за его краем. Смотрел в чашку с кофе, но не сделал ни единого глотка. Атмосфера в кафе была достаточно тепла, и он сбросил куртку. Хотел закурить сигарету, но так и не закурил, злясь от долгого ожидания и связывая ее с улицей Дизенгоф в единый узел. Он думал о том, что есть такие чужие пейзажи, которые ничего не могут ему ни сказать, ни дать. Одинокий старик показался перед ним, стоял под деревом, смотрел вдоль тротуара и не двигался с места. Шумы, и звуки, и отголоски разговоров, и шарканье врывались в кафе и смешивались в его глазах с огнями, девицами и парнями.

И тут она внезапно возникла, и тело ее, как всегда, в полной боевой готовности. Она была в плотно прилегающем джинсовом костюме, прошла между столиками, провожаемая глазами всех посетителей кафе. Он ощутил нечто, вроде гордости и радовался ее приходу. Пожали друг другу руки. Она улыбнулась, бросила на него несколько мимолетных взглядов и тут же сбила его потоком слов. Она то думала о нем, то не думала. Потом у нее не осталось выхода, и она начала думать только о нем. У нее отпуск, но завтра она уже должна вернуться в армию, чего ей ужасно не хочется. Такие у нее дела в армии. Офицерша ревнует ее к начальнику. Она почему-то решила, что девица с ним спит. Но у нее в голове совсем другие заботы, а не стареющий генерал. Она умирает по горячему шоколаду и пирогу с взбитыми сливками, а в этом потрясающем кафе невероятные вкусные пироги, но она хочет сейчас лишь ломоть черного русского хлеба с брынзой и соленым огурцом. Он-то уж знает толк в соленых огурцах в уксусе, которые не менее остры, чем перцы. Кафе «Розаль» действительно потрясающее, но тут ничего нет из того, что она просит. И пусть не упрашивает ее съесть пирог. Она не будет есть пирог вовсе не потому, что хочет похудеть. Чего это вдруг худеть? Кто вообще думает о похудании? И кофе она не хочет, а содовую воду выпьет. Кстати, она должна ему что-то рассказать:

«Я беременна».

«Кто же счастливый отец?»

«Ты».

«Ну, уж».

«Слушай, я, может, девица легковесная, но прямодушная».

«Так ты хочешь, чтобы я тебе помог что-то сделать?»

«Я хочу, чтобы ты помог мне родить твоего ребенка».

«Ребенок одной единственной ночи».

«Достаточно одной ночи, чтобы поймать парня».

«Зачем его ловить?»

«Нет у меня выхода».

«Чего вдруг у тебя нет выхода?»

«Я хочу завершить армейскую службу замужней».

«Так и выходи замуж, как это делают все».

«А если я такая уродина?»

«Ну, не до такой степени».

«Факт, что хотят меня только в постели».

«Так ты решила поймать парня?»

«То, что есть».

«Почему именно меня?» «Потому что ты такой…»

«Простак такой?»

«Кибуцник такой».

«Симпатяга такой!»

«Нет, порядочный такой».

«Не потребует от тебя избавиться…»

«Не убьет своего ребенка».

«Верно. Я больше не убиваю».

«Значит, нет выхода».

«В каком смысле?»

«Женимся».

Лицо ее побледнело. Он смотрел на улицу. Кто-то махал кому-то рукой. Кто-то активно улыбался кому-то, получая в ответ пассивную примирительную улыбку. Враждебность возникла в нем ко всем улыбающимся, жестикулирующим, помахивающим кому-то рукой, ко всему эту городу и всем его улицам. Красный огонь светофора посеял красную атмосферу на улице Дизенгоф, а он сидел, как парализованный и смотрел на улицу, светящуюся и мигающую множеством огней, и думал, что все-таки весна приходит. Краем глаза видел ее лицо – она улыбалась ребяческой улыбкой, но с напряжением смотрела в стакан с содовой водой. Пальцы ее сжимали стакан, и костяшки пальцев без конца постукивали по стеклу стакана. Ей тоже нелегко. Он сказал: