Николай Васильев: Кладоискатели (Повести)

— Ну ладно, я ведь тоже есть хочу.

Мы поели хлеба, запили его холодной водой.

— Хороша родниковая водичка! — похвалил Петька.

— Хороша! — Я зачерпнул вторую кружку. — Чистая, холодная — аж зубы ломит.

Чем дальше мы шли по дну оврага, тем темней становилось вокруг: росшие по склонам старые сосны и ели заслоняли небо.

Иногда наш путь преграждали густые заросли орешника, кусты смородины. То и дело приходилось продираться сквозь густой малинник.

Мы прошли не больше двух-трех километров, но выбились из сил.

Но вот один склон оврага стал более пологим. Зато другой склон сделался еще круче, образуя почти отвесную стену.

Я пригляделся и узнал место, куда мы в прошлом году ходили на экскурсию.

— Где-то тут должна быть пещера, — с уверенностью сказал я. — А вон и родничок в камнях пробивается…

Пещеру с первого взгляда и не заметишь: вход в нее прикрывают два больших валуна.

Петька опустился на колени, сунув голову в темное отверстие.

— Страшно, — прошептал он, — вдруг там какой-нибудь хищный зверь живет? Как выскочит!

— Надо проверить, — так же тихо ответил я. — Брось туда камень.

Петька бросил в пещеру камень, но в ответ не раздалось ни звука.

Осмелев, Петька полез было в пещеру, но тут же попятился.

— Темно, ничего не видно.

Он достал из рюкзака свечу и спички.

С зажженной свечой в руке Петька пролез вперед, я, опустившись на четвереньки, — за ним.

Потолок в пещере оказался высоким, и мы встали в полный рост.

Пещера была довольно большой. Стены и потолок из песчаника, на полу — мелкая галька и песок. У входа мы заметили окаменевший бугорок золы.

— Может, еще Кайсы Очей костер жег? — высказал я предположение.

Петька нагнулся со свечой, чтобы получше рассмотреть золу, и вдруг воскликнул:

— Витька! Смотри: следы!

— Чьи? Звериные?

— Нет. Похоже, человек в сапогах сюда заходил.

— Кайсы Очей?

— Вряд ли… Сколько лет прошло, не могли следы так долго сохраниться. Отпечаток четкий. Кто-то недавно был.

— Ну и пусть. Нам-то что? Теперь разбойников нет, бояться некого. Давай лучше к ночи готовиться: постель сделаем, дров побольше запасем.

На лесистом склоне оврага мы насобирали валежника, кучей сложили у входа в пещеру — на всю ночь топлива хватит.

Маленьким топориком нарубили зеленых еловых лап, настелили у стены пещеры толстым слоем — что твоя перина!

Когда стало смеркаться, у самого входа в пещеру разложили костер. Освещенная ярким огнем, пещера стала уютнее, и настроение у нас сразу поднялось.

Мы долго сидели у костра, кипятили чай, пекли картошку.

Таинственно и глухо шумел лес, вокруг стояла непроглядная тьма, а у костра было совсем не страшно. Мы не спеша поужинали, попили чаю, поговорили о всякой всячине.

Наконец, мы оба стали зевать.

— Спать будем по очереди, — сказал Петька. — Один спит, другой следит за костром.

Кинули жребий. Первому дежурить у костра выпало мне.

Петька, не мешкая, завалился на еловую постель, поднял воротник полушубка, натянул поглубже шапку — один нос торчит наружу.

— Смотри не засни, — строго предупредил он.

— А когда тебя будить? — спросил я. — Часов-то у нас нет.

Но Петька и тут нашелся:

— Сосчитай до десяти тысяч и буди. А потом я буду считать до десяти тысяч.

— Ладно, спи давай.

Не успел я сосчитать и до сотни, как Петька уже засопел. До тысячи я досчитал, как положено, а потом вспомнил о доме — и сбился со счета. Начал считать снова, и опять какая-то мысль перебила счет.

Тогда я бросил считать. Сижу, подкидываю сучки в огонь, толстой палкой подгребаю угли. Чувствую, голова делается тяжелой, веки слипаются.

«Наверное, уже досчитал бы до десяти тысяч», — решил я и принялся будить Петьку.

А он знай себе причмокивает губами, бормочет что-то сквозь сон и только ворочается с боку на бок. Насилу я его растолкал.

Сел, глаза трет:

— Чего тебе?

— Вставай, теперь моя очередь спать, а ты огонь стереги.

— Ладно, — промычал Петька сонным голосом и пересел к костру.

Я улегся на его место и тут же заснул.

Не знаю, долго или нет я спал. Проснулся от холода. Смотрю: костер погас, только несколько головешек дымится. У костра, уткнувшись головой в колени, спит Петька.

Я в сердцах сунул ему кулаком под бок. Он вздрогнул, открыл глаза:

— Ты чего дерешься?

— А ты чего спишь? Дежурный, называется! Костер-то упустил. Я окоченел совсем…

Но разве Петька когда признает себя виноватым? Он же еще на меня и накинулся: