Владимир Железников - Хорошим людям - доброе утро

Мазин порылся в кармане и протянул мне десять рублей.

- До лучших времен. Выкрутишься, отдашь.

Я спрятал сверток в чемодан, пошел в столовую, поел, и настроение у меня сразу улучшилось.

Мазин появился дней через пять. Он взял сверток и, пожевывая мундштук папиросы, спросил:

- Кончаются денежки? Да, кончаются? Ну, на тебе еще полтинничек. - Он протянул пять рублей.

Я стал отказываться, но он оставил деньги и ушел. Скоро Мазин принес еще один сверток, потом унес его и принес новый. Когда он пришел в пятый раз, я сказал, что больше не возьму, перед ребятами неудобно.

- Подумаешь, телячьи нежности! Неудобно, да? - Мазин посмотрел на меня злыми глазами.-Деньги брать мама велит, а другу помочь совесть не разрешает. А ты, дуралей, вноси, чтобы они не видели. Бери, бери, завтра зайду.

Но назавтра Мазин не зашел. А мне не хотелось его видеть, и я перестал ходить на бокс. Теперь я догадывался, что со свертками не все благополучно, но что было делать. Деньги Мазину я отдать не мог, рассказать обо всем ребятам не хватало смелости.

Однажды Мазин поймал меня в институте.

- Корсаков, почему не приходишь на тренировки? - Он приблизился вплотную и добавил: - Чтобы пришел сегодня, и это захвати. Понял, да?

Уже после тренировки сказал:

- Последняя просьба. Я сегодня занят, а люди ждут. Отвезешь сам.

- Не могу, - ответил я. - Надо заниматься.

- Ничего, отвезешь. По-быстрому. Вот адресок. На такси. - Он дал мне деньги. - Сдачу возьми себе.

Я поехал на метро, потому что решил рассказать все ребятам, одолжить у них деньги, вернуть Мазину, а самому устроиться на работу.

Дверь открыла толстая, маленькая женщина.

- Опять эти детские чулочки. - Она посмотрела на меня с возмущением. - Скажи Мазину, что я последний раз беру это. Мне нужен ходкий товар, чтобы в один день можно было распродать. Если не может - не надо, я других найду.

Всю ночь я не спал, прислушивался к шагам в коридоре, и мне казалось, что вот-вот за мной придет милиция. Потом и твердо решил пойти заявить на Мазина. Но утром я немного успокоился, в милицию не пошел, а отправился в галантерейную палатку, где торговала эта женщина. Она была на месте. «Значит, пока никто ничего не узнал, - подумал я. - Теперь только от Мазина отделаться».

- Хочешь отколоться, - сказал он мне. - Не валяй дурака. Если завалюсь, пойдешь со мной. Да ты не волнуйся, у Мазина все в порядке!

Я ездил к этой женщине еще три раза и передавал ей краденый трикотаж с фабрики. А потом решил уехать куда-нибудь в Среднюю Азию или на Дальний Восток. Я продал часы, которые столько лет носил папа, зимнее пальто и костюм. В общем, набрал двести рублей, как раз столько, сколько я задолжал Мазину. И вечером пошел к нему. Я долго стоял у него под окнами и вспоминал тебя, вспоминал нашу жизнь. И то, как мы ждали писем от папы с фронта. И то, как мы хоронили папу. А потом вошел.

- Проходи, - сказал мне Мазин. - Вовремя забежал, цыпленок.

В комнате сидели двое мужчин.

- Он? - спросил один.

- Да, - ответил Мазин.

- Ваши документы, гражданин.

Я сразу догадался. Эти были из уголовного розыска. Я достал паспорт, руки у меня дрожали.

- Корсаков Виктор Викторович, русский, год рождения 1940.- Он встал. - Придется вам, гражданин Корсаков, про-ехать с нами. И вы, Мазин, собирайтесь.

Следователь был пожилой. У него не было одной руки, поэтому, когда он закуривал, то сжимал коробок спичек между коленками ног.

- Девятнадцать? Да. А я в семнадцать уже воевал.

Когда я вернулся в камеру, ко мне подошел Мазин.

- Ты ничего не знаешь, слышишь? Один раз все было.

Мне не хотелось с ним разговаривать, и я отвернулся.

В камере было темно, хотя на улице светило солнце. Начиналась весна. Но в камере было темно, маленькое окошко.

- Слышишь, что я тебе говорю? - Он схватил меня за плечи.

- Уйди, - сказал я.

Мазин ударил меня по щеке.

- Только попробуй. Тогда и тебе крышка. Сядешь на десятку.

Больше я Мазина до суда не видел - его перевели в другую камеру. А на суде мы все встретились: Мазин, эта женщина и я. Четвертым был сухонький мужчина, который смотрел все время в пол и всхлипывал. Это он воровал трикотаж на фабрике. Комната суда была небольшая, а народу набилось много. Было жарко, страшно и неприятно, что я сидел между Мазиным и женщиной.

После суда меня вызвал на свидание Костя Прягин.

- Ребята послали, - сказал он. - Нужна тебе помощь?

Я помотал головой, не мог говорить, горло сдавило.

- Боишься? - спросил Костя. - Ты не плачь, поздно плакать.