Адам Шогенцуков - Солнце перед ненастьем

Хасан подогнал лошадей к роднику, взял ведро и позвал товарища, чтобы вместе налить бочку.

— Ты этот цветок знаешь? — спросил Залим.

— Конечно. Это сатанэ́й.

— Почему сатанэй? — удивился Залим. — Сатанэй — имя мудрой красавицы, матери нарта Сосруко.

— Верно. А еще есть такой горный цветок — сатанэй. Нарты назвали его так в честь матери Сосруко. Об этом есть сказание. Знаешь его?

— Не знаю.

— В книге «Нарты» его нет. А мой дедушка знает, он мне рассказывал. Ладно, давай таскать воду, не то оставим лагерь без обеда. Бабушка Марзида наказывала поскорей возвращаться, да и ребята… Знаешь, как они пьют? Кукуруза высокая, стеной стоит, в ней ни ветерка. Со всех сторон только и слышно: «Попить бы! Воды!» Эти два дня водовозом был Озроков, да вчера он неловко соскочил с подводы и подвернул ногу. Сегодня послали меня. А кони горячие, еле управляюсь с ними.

Мальчики быстро наполнили бочку водой и выехали из балки.

— Расскажи мне это сказание о цветке сатанэй, — попросил Залим.

— Я наизусть не помню. Могу своими словами…

— Давай.

И Хасан медленно, важно начал:

— Однажды пришла к партам беда. Чуть не погибли они. Ты знаешь, что красавица Сатанэй была душой нартов: поход ли какой, сражение — всегда она зажигала их сердца, вдохновляла на подвиги. Без ее мудрого совета никто не отправлялся в путь, не выходил в поле, не выезжал на охоту. И вот Черный Шока́л задумал погубить Сатанэй. Принял он личину сына Насрена, явился к нартам и говорит:

«До каких пор мы будем жить бабьим умом? Если мы мужчины, то и советчиком у нас должен быть мужчина».

Услыхала Сатанэй эти речи, и горько ей стало и обидно. Ушла она от нартов, совсем ушла, у горы Канжал стала жить. А Черному Шокалу только того и надо было.

С той поры покинуло нартов счастье: и в походах не стало им удачи, и поля истощились, и зверь в лесах уходил от охотников. Обмелели горные реки, иссякли родники.

Призадумались богатыри: в чем причина таких напастей? И решили, что прогневался на них Тхагале́дж, бог плодородия. Чтобы умилостивить бога, надумали нарты пожертвовать ему сорок черных баранов. Стали готовиться к жертвоприношению: разожгли очаги, подвесили котлы — для пасты [6] Паста́ — крутая пшенная каша, заменяющая хлеб; ее режут на куски и подают к мясу. и баранины. Только не сварилось пшено — погас под котлами огонь, не сварилось мясо — вода выкипела. Не принимал жертвы Тхагаледж.

Позвали нарты красавицу Ахуми́ду и послали ее к роднику, что течет у горы Канжал. Долго шла девушка. И совсем было дошла до родника, да вдруг услыхала песню:

Застыла Ахумида на месте, заслушалась. Но вот голос умолк, и девушка двинулась дальше. Спустилась она в долину, а там цветы, яркие, небывалые! Позабыла Ахумида, что пришла по воду, что нарты ждут ее, опьянела от аромата, присела — и утонула в море цветов.

Не дождались нарты Ахумиды и послали вслед ей мудрую Маличи́пх. И та, едва дошла до горы Канжал, услыхала песню, и та загляделась на цветущую долину, и та опьянела от аромата и утонула в море цветов.

Не дождались нарты Маличипх и послали к роднику светлорукую Адию́х. И ее постигла участь Ахумиды и Маличипх.

Тогда оседлали парты коней и пустились на поиски девушек. Подъехали к горе Канжал, слышат — песня разливается. Слушают нарты песню, и уже не помнят они, зачем приехали. Слушают, сами подпевают. Звенит песня, поднимается к снежным вершинам, будит в ущельях могучее эхо. Не выдержал нарт Ашаме́з, достал свою дивную свирель — бжами́й и принялся вторить песне. А свирель у Ашамеза была не простая: досталась она славному нарту от самого Тхагаледжа. Один конец ее был белый, другой — черный, и у каждого конца — своя песня. Подует он в белый конец — и свирель запоет так чудно, так нежно, что вся жизнь вдруг становится радостной и счастье разливается по земле. А если подует в черный конец — скорбью наполнятся сердца, сгинет жизнь, повянут травы, погибнут звери и люди.