Адам Шогенцуков - Солнце перед ненастьем

Ветер продувал насквозь. Мальчик съежился, свернулся в комок. Потом решил встать. Закружилась голова; чтобы не упасть, схватился рукой за стенку. Некоторое время постоял с закрытыми глазами — так было легче. Наконец снова открыл их. Торопливо нащупал дверцу, с трудом вылез наружу. Огненно-белая трещина, на мгновение расколовшая небо, ослепила Залима. Его била дрожь. Зубы стучали, как в лихорадке. Куда теперь? Домой? Там его ждет наказание. Оставаться до утра на улице? Нет, только не это! Лучше уж получить трепку…

Окоченевший, напуганный, неверными шагами побрел Залим к дому. На столбике, подпиравшем крыльцо, висел большой медный таз. Поднимаясь на ступеньки, Залим задел его плечом. Таз с грохотом упал, и ветер погнал его по двору, как большое звенящее колесо. Мгновенно в доме вспыхнул свет, и все высыпали на крыльцо. Первым увидел мальчика Хадис, схватил его за руку и втащил в дом. Мазану и Жантине оставалось только стоять в стороне и молча смотреть, как отец расправляется с негодным сыном.

Залиму было больно и очень обидно. Однако на этот раз он не плакал. Губы его были плотно сжаты, глаза колюче глядели из-под насупленных бровей. Взрослые молчали — им было стыдно смотреть друг на друга. Хадис ждал, что Мазан примется утешать любимого внука, но старик не произнес ни слова. Жантина сокрушенно думала о том, какое униженно пережил ее сын. Как она, учительница, допустила эту позорную расправу!

Окоченевший, напуганный, неверными шагами побрел Залим к дому.

Хадис чувствовал, что и отец, и жена — оба осуждают его. Стремясь оправдаться перед ними и как-то избавиться от мучительной неловкости, он сердито проговорил:

— Легко отделался, паршивец! Его еще не так следовало…

— Я не спорю, сын мой, ребенка надо воспитывать, но только не побоями, — возразил Мазан.

— Для таких, как он, все средства хороши. Лаской да уговорами его не проймешь.

Между тем Залим был как в тумане. Слова отца, ответ деда — все шло мимо сознания. Звенело в ушах, голова казалась большой и тяжелой.

— Ложись спать! — сурово приказал Хадис.

Залим покорно лег, но сон почему-то не приходил. В голове теснились мысли, одна печальнее другой. На глаза навернулись слезы. Ну конечно, он несчастный. Самый несчастный на свете. Все его ненавидят — и мама, и отец, и дедушка. Раньше дедушка жалел его, защищал… Почему же теперь?.. Завтра о его позоре узнают ребята, учителя…

Постепенно мысли становились все бессвязнее, начинали путаться. Неожиданно всплыли строки любимого стихотворения:

Вместе со стихами пришла Нина, весело улыбнулась. Стояла, перебирая пальцами блестящую, как шелковая пряжа, косу. Глаза синие, ясные. Глаза друга. Друга? И опять пропал подкравшийся было сон. Какой же Нина друг? Водится с торгашом Хасаном… Дедушка сам как-то говорил, что бывают люди как тени: пока солнышко светит — за тобой ходят, как туча набежала — их не сыщешь. Нет больше Нины, есть Нинка-половинка. Э-эх! Ну и пусть!..

Тихо в доме Машуковых. Спят измученные тревогой люди. Только Мазан лежит без сна, глядит в темноту открытыми глазами и прислушивается к дыханию спящего на соседней кровати внука. Буря унялась, стих ветер, деревья замерли в усталой дреме, роняя на взмокшую землю тяжелые капли. Одни петухи нарушают тишину звонкой ночной перекличкой.

…Залим спал тревожно — шумно ворочался, что-то бормотал. Дед несколько раз окликал его, но мальчик не отзывался. «Какой у него нынче неспокойный сон! — сокрушался Мазан. — Бедный мальчик!»

А Залиму слышался голос деда — строгий, укоряющий: «Почему ты не принес прутьев для корзины, сын мой?» И вдруг Залим оказался в лесу, как раз в том месте, где режут лозу. Ночь темна, не видно ни зги. Залиму страшно. Он с трудом пробирается сквозь густые заросли кустарника. Колючие ветви цепляются за ноги, мешают идти. Залим падает, поднимается, снова падает… Вдруг что-то тяжелое навалилось сверху, притиснуло к земле. Огромная серая змея обвилась вокруг мальчика, сдавила горло. Бок пронзила острая боль, будто кто-то всадил туда кинжал. Залим застонал, боль исчезла. И змея пропала. Залим пытается бежать. Ноги, словно ватные, не держат. А он все бежит… Вот уже впереди светлеет, еще немного — и он выберется из дремучего леса. Навстречу вдруг выскакивают какие-то диковинные звери — глаза горят, как угли, лошадиные морды оскалены… И рога… А-а, да это шайтаны! Но ведь шайтанов на самом деле нет, люди их для сказки выдумали. Тогда не страшно.