Адам Шогенцуков - Солнце перед ненастьем

«Слава аллаху, значит, Залим не солгал, он действительно нечаянно оставил дневник в школе, — с облегчением подумал Мазан. — А уж что в этом дневнике, разберемся потом, когда уйдет гость».

— Зачем же обязательно сегодня? Отдал бы завтра, — сказал он Хасану.

— А уроки? — возразил тот. — Ведь задание на завтра записано в дневнике, — что бы Залим стал делать? И тетрадь по русскому здесь, к завтрашнему дню надо разобрать ошибки.

— Ты прав, сын мой, большое тебе спасибо! — растроганно поблагодарил Мазан. — Но ты, верно, продрог, как бы не простудился.

— Ничего, дедушка, я дома обсушусь.

— Не-ет, так мы тебя не отпустим. Дождик-то — слышишь? — снова льет. Сейчас мы что-нибудь придумаем… Невестка, пожалуй-ка сюда! — позвал он в открытую дверь кухни.

— Иду! — откликнулась Жантина.

Она вошла с большим подносом, уставленным блюдами, и начала накрывать на стол.

— Что нам делать с нашим гостем, невестка? — обратился к ней Мазан. — Он совсем промок.

— Сейчас я им займусь.

— А ты знаешь, кто он, этот герой?

— Знаю. Эх, дада, у нас в селении таких «дикорастущих» еще трое оказалось! Чтобы решить их судьбу, специальное заседание педсовета собирали. Родственники, у которых они живут, люди скверные, заставляют ребятишек работать от зари до зари, торговать на базаре, а то и воровать. Неплохо устроились — бесплатных батраков получили!

— Вот-вот! И у нас на собрании исполкома о том же говорили. Ничего, мы этих умников крепко прижали… Ну, а у тебя как дела дома? — спросил он Хасана. — Хагурина обещала больше не посылать тебя на базар.

— На базар она сама теперь ходит, — сверкнув глазами, отозвался Хасан. — И в школу пускает.

— А домашней работой тебя не очень загружают?

— Я должен помогать нашему дедушке — в огороде, в саду…

— Это справедливо, сын мой. Каждый человек обязан трудиться в меру своих сил, иначе нельзя.

Тем временем Жантина поставила на стол приборы и позвала Хасана в другую комнату. Оттуда он вышел в брюках и рубашке Залима.

— А теперь садись обедать, — пригласила Жантина.

— Спасибо, я не голоден.

— Что значит — не голоден! — прикрикнул на него Мазан. — Пусть даже ты сыт — в гостях от еды не отказываются. Садись-ка за стол!.. Залим, а ты что не идешь? — позвал он внука.

— Не хочется.

— Как так — не хочется? Где это видано, чтобы хозяин не ел при гостях?

Залим мялся в дверях своей комнаты. Суровый взгляд матери заставил его сесть за стол.

В семье Машуковых придерживались строгого правила — за едой не болтать. Мазан любил повторять услышанную им однажды русскую поговорку, — он и теперь не преминул сказать:

— В нашем доме, Хасан, существует обычай есть молча. Знаешь такую русскую поговорку: «Когда я ем, я глух и нем»? Ты понял, что я сказал?

— Понял.

— Ты хорошо знаешь русский язык?

— Не так чтобы очень хорошо, но, в общем, говорю.

— Еще бы ему не знать, он ведь городской! — ввернул Залим. В тоне его звучали завистливые потки.

— Верно, я и забыл, — сказал Мазан.

— Он в детском доме сколько лет прожил! — не унимался Залим.

— Ну хорошо, хорошо, — остановил дед внука. — А теперь ешьте. Только условие — ничего не оставлять на тарелках. Помните: недоеденный кусок — частица счастья. Будете каждый день оставлять хоть немного — прахом пойдет ваше счастье.

С обедом покончили быстро. Жантина ушла в кухню, налила в стиральную машину горячей воды, выстирала одежду Хасана, немного подсушила ее над плитой, затем включила утюг, чтобы окончательно все высушить и выгладить.

А Мазан предложил ребятам пройти в комнату Залима, посмотреть его библиотеку.

— Будь хозяином, мой мальчик, — сказал он внуку, — покажи нашему гостю все, что у тебя есть хорошего.

Хасан вошел в комнату товарища и ахнул:

— Сколько книг!

— Да, книг у нашего Залима много, — с гордостью сказал Мазан. — Ну что же ты молчишь, дорогой? — обратился он к внуку. — Показывай Хасану свои сокровища.

Залим ничего не ответил и, повернувшись спиной к гостю, хмуро уставился в темное окно.

— Вот его стол, — стараясь сгладить неловкость, продолжал дед. Он чуть было не сказал: «Здесь наш мальчик кует свои пятерки», да вовремя вспомнил злополучную историю с дневником и промолчал.

А на столе у Залима творилось что-то невообразимое: громоздились раскрытые учебники, валялись тетради, листки черновиков, огрызки карандашей, перья и просто клочки бумаги. Огорченный дед дрожащими руками принялся убирать весь этот хлам, закрывать и складывать книги. Хасан помогал ему. А Залим, надувшись, стоял у окна.