Александр Батров - Барк «Жемчужный»

Да, верно, дождь… По всему видно, что он зарядил надолго. Но Степик просит:

— Все равно подвинь.

— Простудишься. Вот лучше прими лекарство и пей до последней капли. Я тебе не Кара Ивановна. Я не стану с тобой церемониться!

Анюта злая. Но руки у нее удивительно легкие. Вонзит иглу, и не слышно.

Дождь идет весь вечер. Всю ночь. Он — хорошая нянька. Всех убаюкал. Больные спят. Даже часы вместо своего обычного «тик-так» глухо и сонно выговаривают: «Хотим спать… Хотим спать…»

Спит и черноглазая Анюта, присевшая на кровать в ногах у Степика.

Но он не спит. Его глаза широко раскрыты, Степик видит перед собой море. Он видит небо. Они озарены светом жаркого солнца. В них он, Степик Железный, как бы весь растворяется. Он — небо, в котором кружатся птицы. Он — море, в котором плещутся рыбы…

Кара Ивановна появляется на другой день. Она пахнет дождем.

— Ну, как мой Степик? — сразу интересуется она.

— Трудный. Все бормочет в бреду о каком-то деревце, — говорит Анюта. — Звонил Савелий Петрович Зотов… Завтра осмотрит мальчика…

— Да, за профессором последнее слово…

К Степику не пускают ни папу, ни маму, Степик у них один. Когда мать смотрит на сына, она громко рыдает на всю больницу, словно никогда больше с ним не увидится. Отец Степика молча стоит рядом с ней и до хруста сжимает свои пальцы. После их прихода мальчику становится тяжелее.

На него с грустью глядит Кара Ивановна.

В коридоре раздается звон посуды. Ходячие больные шумно завтракают в больничной столовой.

— Вот и ты, Степик, скоро будешь обедать со всеми.

— Нет, не буду. Я безнадежный…

— Опять ты за свое? Нет, Степик ты не безнадежный. Завтра тебя посмотрит сам Савелий Петрович Зотов, он светило…

Светило — толстяк с волосатой родинкой на переносице. От него несет табаком, и сам он весь какой-то табачный. Под халатом рыжий костюм, и глаза тоже рыжие, табачные. Он — старик с седой гривой.

К Степику он заходит с Карой Ивановной.

— А, Степик! — говорит он так, словно знает Степика с самого дня рождения. Он так же, как и все, осматривает мальчика, мнет живот, стучит пальцами по спине и спрашивает, на что жалуется больной. С Карой Ивановной он перекидывается непонятными словами.

— Так, — положив руку на плечо Степика, наконец говорит он решительно, — надо оперировать. Берусь. Ты, Степик, не бойся. И температура у тебя сегодня будет нормальной…

Светило выходит в коридор и закуривает толстую длинную папиросу.

— Ох, какой ты счастливый, Степик!.. Сам… Сам взялся, — смеется Кара Ивановна.

Лицо у нее восторженное, сияющее.

Но Степик не разделяет ее восторга. Он с головой накрывается простыней, пропечатанной с двух сторон черными штампами больницы.

— Сам! Сам!.. — снова слышится голос в коридоре.

Время в больнице тянется медленно.

А за окном другая жизнь.

Там море. Там корабли. Там улица Портовая. На этой улице стоит дом Степика. Старинный. С четырьмя башнями на крыше.

С восточной башни открывается безбрежное море. Поглядишь с южной башни — видно самое синее над городом небо. С северной — над тобой самые золотые звезды. А с западной открываются голубые лиманы…

На Портовой улице находится и школа Степика. «Интересно, кто сейчас сидит за моей партой? — сбросив с себя простыню, думает Степик. — Наверно, ее занял Мотька Орловский. Мотька собирает рыболовные крючки. Крючков у него множество. Крючки селедочные. Крючки кефальные. Крючки белужьи…»

Приходит Кара Ивановна и заставляет Степика измерить температуру. Профессор не ошибся: температура нормальная.

— Молодец, Степик Железный! — говорит она и снова оставляет мальчика одного. Теперь она может заняться другими больными.

А дождь все шумит. В небе полно туч. Там, за тучами, солнце. Нет-нет и оно проглядывает на миг сквозь тучи, и все становится золотистым, словно весной.

За дверью слышатся осторожные шаги. Дверь открывается. Показываются две девичьи головы.

— Спит, — произносит одна из девушек с рыжей косой.

Но Степик не спит. Чуть приоткрыв глаза, он все видит. Это Вера и Люда из женского отделения. Они совсем не похожи на больных. Вид у них цветущий.

— Степик… Маленькое милое существо… — улыбается вторая девушка.

Вся кровь, до последней капли, возмущается в Степике. Он хватает первое, что попадается ему под руку, — это тапочки, и бросает их в девушек.

— А мы тебя пожалеть пришли… Ну и злюка!