Александр Батров - Барк «Жемчужный»

Он гласил: «За то, что пионер Ефим Денисов не смыл с себя клевету, порочащую пионерскую организацию, вынести ему общественное порицание. И второе: подарить ему пару новых египетских голубей».

Судьи разошлись. Фимка остался один в садике. Он долго сидел на скамье, наблюдал за веселыми облаками, бегущими по веселому небу, и плакал, не то от стыда, не то от счастья…

А кот Берендей, освобожденный из сарая маленькой Юлькой, как ни в чем не бывало бродил по двору и насмешливо поглядывал на Фимку своими зелеными глазами.

Так прозвали в школе Таньку Боневу. И недаром. Любила она все белое. И белые облака. И белые паруса. И белые туфли. А зимой, когда замерзало море и над ним бушевала снежная метель, выходила Белоснежка на лыжах подальше от берега и там до самого вечера кружилась вместе с метелью.

Все белое волновало ее. Она могла час-другой глядеть на белый цветок, выросший в поле. Сядет возле него, скрестив по-турецки ноги, и что-то бормочет над ним, словно колдунья.

Ну, а когда иней покрывал ветви деревьев, Танька становилась сама не своя. Идет, глаза вытаращит, рот откроет и никого не узнаёт на улице. А мы смеемся над Белоснежкой.

Однажды я, Лорка и Линка сказали:

— Белоснежка, как только склянки в гавани пробьют десять часов вечера, правей луны появляется планета Белая… Там живут белые люди, белые лебеди, растет белая пшеница, и даже подсолнухи там все белые…

Но Танька рассердилась:

— Зачем вы смеетесь надо мной? Я ведь не дурочка… Нет планеты Белой! А вот звезда «Белый карлик» есть, и живут там карлицы-лгуньи…

— Значит, это мы карлицы? — спрашивает Лина.

— Понимайте как знаете!

Тогда рыжая Лорка, самая ершистая из нашей компании, говорит:

— Ты, Танька, больная. Помешалась на белом цвете. Тебе надо лечиться в психбольнице, на Слободке!

После этого Белоснежка перестала с нами здороваться.

Жила она на Рыбацком причале с отцом, береговым матросом, в домике под узорчатой черепицей. Танькин отец имел собственную моторную лодку. И она называлась, конечно, «Чайкой». Лодкой распоряжалась Белоснежка. Вот на этой самой «Чайке» захотелось нам в один из воскресных дней выйти в море.

Но с Белоснежкой мы были в ссоре.

— Пойдем мириться, ведь мы первые обидели ее, — предложила Линка.

Приходим.

Лежит Белоснежка на диване грустная.

— Белоснежка, мы мириться пришли.

— Мир так мир!

— Хотим выйти с тобой на моторной лодке в море.

— Ах, вот в чем дело?.. Не хочу вашего мира!

— Белоснежка, ты не обижайся.

Уткнулась Белоснежка лицом в подушку и молчит.

Мы рассердились на нее.

— Идем, достанем другую лодку! — говорит Лорка. — Не стоит с ней связываться… И вправду, пусть лечится!

— Никчемный народ вы, девчонки, недаром вас все мальчишки ненавидят! — бросает нам вслед Белоснежка.

Лодку мы достали. Взяли без спроса у дяди Кирилла, рыбака. Жаль только, что безмоторная. Выходим на веслах. Гребем, поем, обливаем друг друга водой. А день жаркий, душный. Никто из нас не заметил, как вдруг по морю пополз туман. Все скрылось в нем: и берег, и суда, и Рыбацкий причал. Куда плывем, не знаем. Стало нам страшно. А Линка закрыла ладонями свои глаза, чтобы никто не видел, как из них текут слезы.

— После такого тумана всегда шквальный ветер ударяет. Пропадем мы все. Давайте кричать… — говорит она.

Орем в три голоса. Никого. Перестали грести. Ветра нет. Но море как бы вспухает. Вот-вот загудит зыбью. А кругом белым-бело. И вдруг доносится из тумана голос:

— Так кому надо лечиться на Слободке?

— Белоснежка!

— У меня мотор отказал, — кричит она. — Вы только там без паники. У меня компас в руке. А туман, туман какой белый!

И тут мотор на «Чайке» как застучит…

— Ура! Ура, Белоснежка!

Берет она нашу лодку на буксир, и через час мы на причале.

А море уже гудит.

— Спасибо, Белоснежка!

Мы обнимаем нашу подружку и смеемся. Смеется и она.

— А знаете, — говорит, — может быть, и есть планета Белая, где даже все подсолнухи белые!

Ему кажется, что он не Степик, а маленькое грушевое деревце. Оно одиноко стоит над морем. Холодный ветер прижимает деревце к самой земле… И вдруг он уже не деревце, а чайка. Чайка падает с высоты…. Нет, не в море, а на хирургический стол, залитый ослепительно белым светом. Степик вскрикивает от страха и просыпается.

Над ним стоит Кара Ивановна, дежурная медсестра, в белом хрустящем новом халате.