Клеопатра Гайлит - Крылья

— Паня!

Рванулась из колонны.

— Куда ты? С ума сошла? — резко схватил ее сзади за руку Филя. — Колонну ломаешь!

— Панька там!

— Где?

— На углу!

— Где Панька? — спросил быстро и Кеша.

— На углу же! Честное пионерское!

— Не останавливайся, не останавливайся. Быстрей двигайтесь. Не задерживайте других.

Инструктор крайосо вполголоса торопил колонну и, поминутно оглядываясь, Жеся удалялась дальше и дальше от трибуны, от угла, где мелькнуло в толпе знакомое лицо.

Праздник был для нее испорчен. Во-первых — Чеховская шкода вынесла на демонстрацию такие красивые и аккуратные модели, что у всех остальных ребят слюнки потекли. Модель Толи Бурченко — прямо картинка. Правда, Пушкинская тоже не подкачала, особенно Кешка. Он нес на демонстрации модель моноплана и после парада его очень хвалили настоящие летчики. Но все-таки страшно жаль, что большая, такая блестящая, такая умная даже с виду модель, как «Имени 23 февраля», не участвовала в празднике! Вот бы Чеховцам нос утерли!

Жеся ясно увидела опять жалкие обломки белоснежных крыльев у подставки, в уголке Осоавиахима.

И опять мелькнуло в памяти жалкое, с жадными глазами, лицо Пани в толпе на тротуаре…

Не отдавая себе отчета, Жеся бросилась по лестнице вверх, в квартиру Желтовых.

— Паня пришел? — громко спросила она, останавливаясь на пороге.

Отец Пани сидел за столом с газетой в руках. Он только-что вернулся тоже с демонстрации. Мать переодевала маленькую девочку в кроватка. Она обернулась к дверям и крикливо спросила:

— А тебе что за печаль? Вернулся ли, не вернулся — дело не твое. Болельщики нашлись!

Жеся сдвинула брови и тихо, сурово произнесла::

— Эх, вы! Звери. А еще советскими людьми называетесь. Культурные люди животных никогда не бьют, а вы мальчишку заколотили. Он дурак у вас. Другой бы пионер на его месте давно на вас в суд пожаловался, а он еще жалел вас, дурак. Разве вас били, когда вы росли?

— На свою мать иди жалуйся — сварливо перебила Жесю панина мать — она тебя тоже не шибко милует!

— И пожалуюсь. Я уж сказала ей. Стыдно это — детей колошматить.

Панин отец взглянул из-за газеты на нее, потом на жену и печально опустил голову:

— Зря он ушел.

— Не он зря ушел, а вы его зря били. Он теперь, небось, в беспризорниках…

И боясь расплакаться, Жеська кубарем скатилась по лестнице. А в комнате уже не выдержала и разревелась.

— Ну? Завела музыку! — гаркнула, было, мать.

Жеська оскалила зубы, как маленький звереныш, и, глядя на мать колючими глазами, бросила:

— Завела, да! А тебе говорю: если ты меня еще хоть пальцем тронешь, — я мало того, что уйду от тебя, а еще и в партийный комитет заявлю на тебя. Не смеешь больше бить меня! Не смеешь!

Мать, привыкшая к молчаливой покорности девочки, оторопело опустила руки.

Дорога ныряет о холма на холм. По дороге ныряют один за другим грузовики из города к аэродрому. На аэродроме они вытряхивают живой груз — шумную, крикливую, галдящую кучу ребят — одну за другой. Это — омичи, новосибирцы, томичи, сталинцы, боготольцы. Моделисты и гости.

Моделисты высоко над головами держат модели — боятся, как бы любопытные гости не смяли драгоценных их нош.

Гости похожи на грачат: раскрытые рты, широкие глаза, беспокойные, крылья — руки и ноги. И сколько же около них шуму и гаму!

— Моделисты, вперед! Равняйсь!

Юноша инструктор выравнивает ряды. 20 лучших юасов, отбивая шаг, выравниваются в линейку.

Вправо от линейки присели на хвосты, задрав вверх морды с пропеллерами, зеленые чудовищные кузнечики — самолеты.

Оттуда идет небольшая группа людей.

— Здравствуйте, товарищи моделисты!

— Здрас…с…те!

Четко, совсем, как большие, по-военному отвечают моделисты. И уже совсем не как военные начинают переговариваться как только председатель краевого совета Осоавиахима начинает речь.

— Васька, глянь, сколько ромбов. Кто это?

— Небось — самый главный командир.

— Эх ты, не знаешь: это же — командующий округом.

— Ну-у?! А у Ворошилова сколько ромбов?

— Десять, — выпаливает сбоку Вовка.

Ребята фыркают: ну, и знаток!

Инструктор, обеспокоенный движением в линейке, подходит и, стараясь незаметно ткнуть хвостом модели в живот буйному подчиненному, шипит:

— Тихо!

Жеся свирепо смотрит на соседа, делает страшные глаза и тоже шипит:

— Тихо!

А сама незаметно больно ударяет его носком туфли по щиколотке.

— Ой! — неожиданно громко вскрикивает тот и приседает, но Жеська быстро оглядывается в сторону и — носом к носу встречается с Костей. Тот смотрит на нее прямо и укоризненно.