Алексей Осипов - По волчьему следу

Бродя по лесам, где жил и творил замечательный рязанский художник Ф. А. Малявин, я попал в деревню Аксиньино. Вечером в дом, где я остановился, вбежал запыхавшийся мальчишка лет семи.

— Алексей Иванович! Мама заболела!

Внешне мрачноватый, неторопливый хозяин дома достал из ящика, висевшего на стене рядом с ружьем и патронташем, градусник, таблетки и пузырьки с лекарствами, положил в стакан меду, угостил мальчишку арбузом.

— Пойдем к больной.

…Утром я проснулся от голоса хозяина за стенкой.

— Прокладку пробило? Из-за этого стоит трактор? Что ж, картон и заклепки дам.

— Спасибо, — пробасил незнакомый мне голос.

— Благодарностью не отделаешься, товарищ бригадир! Летом опять тебе восьмиклассников на практику пришлю.

— Давайте, Алексей Иванович, они мне хорошо помогают.

— Кто же он, мой хозяин?

Охотник? Врач? Механик? Или учитель?

Я беру со стола книжки «Как Володя стал охотником», «Веселая поляна», «Жасмин». Читаю рукопись и вижу, что Алексей Иванович Осипов еще и писатель. Пишет он рассказы о сельских мальчишках, в жизни которых немало интересных приключений и переживаний. Я выбрал несколько самых увлекательных из этих рассказов. И вот они напечатаны в этой книжке.

А. ДУГИНЕЦ.

У Володи большая радость. Дядя Петя берет его на утиную охоту, и не куда-нибудь, а в Мещерские леса, на тайные озера. Там, по рассказам охотников, уток больше, чем воробьев на просе. Тетерева, как домашние куры, стаями бродят в лесных вырубках. А рябчики и глухари сами под ружье лезут.

Много лет дядя Петя собирался из Москвы на открытие охоты, но все некогда было: отпуск на осень не приходился. Вчера поздно вечером на такси прикатил. По плечу похлопал Володю, ружьишко его подержал в руках и сказал:

— Может, вместе на охоту отправимся?

Володя подумал, что дядя Петя смеется, но тот даже не улыбнулся.

Володя выскочил на улицу, чтобы поделиться радостью с ребятами, но в домах уже огней не было, все спали. А утром встретился с ребятами на выгоне, и все заметили в нем перемену. Голубые глаза блестят, белесые, подпаленные летним солнцем волосы взъерошены. Сапоги на нем кожаные, охотничьи, с отворотами. Кепка новая, серая, с большим козырьком.

— Ты куда так вырядился? — спросил Колька, насмешливо улыбаясь. Все веснушки на лице его растянулись и стали ярче, крупнее.

Колька на целую голову ниже Володи, но в плечах такой же широкий и крепкий.

— Уезжаю в Мещерские леса с дядей, на охоту. У нас что! Вот там уток тьма, пешком ходят.

— Сказки! — махнул рукой Колька.

— Какие сказки? — вскипел Володя. — Ничего ты не знаешь. Там леса и болота на Муром идут. На севере с тайгой сливаются.

А Колька будто назло твердит свое:

— Вот на Дальнем Востоке, это да. Отец рассказывал, там птиц и зверей голыми руками ловят.

— Завидуешь? Я бы и тебя взял, но ведь сам в первый раз.

— А чего мне завидовать? — равнодушно заметил Колька, приглаживая рукой волнистый чубчик, хотя по глазам видно: сгорает от зависти.

— Мой отец на тигра в Уссурийской тайге ходил… А тут удивил: утка, рябчик…

К ним подошел Витька. Он, видно, много спал, от этого его скуластое широкое лицо стало еще шире и круглее, серенькие глазки — уже, маслянистей и хитрей, словно совсем недавно прорезались. А тонкий прямой нос будто приставили от другого лица. Вот только губы, мясистые и добродушные, да массивные скулы его, Витькины.

Узнав, о чем разговор, Витька серьезно посоветовал:

— Смотри не промахнись. Целься наперед. По чиркам выноси ружье на метр: у них скорость реактивная.

— Откуда ты знаешь? — спросил Колька.

— В книжке написано, сам читал.

Володя стукнул Витьку по плечу.

— Трех уток убью — поделимся. — Приглашу на суп.

— А щи из утки, говорят, вкуснее… — вздохнул Витька.

— Верно, — согласился Колька. — Отец рассказывал, как они на востоке делали. Лаврушки положат, петрушки, еще чего-то… И от тарелки за уши не оттащишь…

— Ну что ж, — вдруг озабоченно проговорил Володя, — некогда, пойду собираться…