Денис Мастридеев - По волчьему следу [СИ]

Он знал вкус крови и был опытным убийцей. Природа наградила его силой, выносливостью и терпением. А от родителей он унаследовал живой ум, смышленость, коварство и беспощадность. Он не ведал страха и жалости. Его гибкое, сильное, не знавшее усталости тело было идеально приспособлено для того образа жизни, который он вёл. Оно было совершенно во всех отношениях. Настоящее оружие. Машина смерти.

Он был по-своему красив и грациозен. Его чутье, слух, зрение и память были достойны восхищения. Его сообразительности и смекалке мог позавидовать любой охотник. Но он никогда не завидовал людям, ибо он был далек от них. Он не был человеком. Он был зверем. Волком до мозга костей.

Его домом был лес. Его жизнью был лес. Лес был его другом, защитником, источником пищи и сил. В лесу он родился. В лесу он вырос. В лесу он жил, любил и убивал. В лесу он и умрёт. Когда наступит его час.

Он был молод. Но за свою короткую, полную опасностей, преследований и крови жизнь успел вкусить многое. Азарт погони и агонию жертвы. Таранящую боль пули, голод, холод и нестерпимый зной. Скудную нежность подруги и холодную сталь капкана. Все это навсегда осело в памяти, обогатив жизненный опыт и сделав его более изворотливым и менее уязвимым.

Он нередко нарушал грань дозволенного. Переходил черту нормальных отношений между человеком и хищником. Люди окрестных деревень знали его. И ненавидели. Ненавидели за набеги, живучесть и беспощадность. Они не раз устраивали на него облавы, стреляли почти в упор. Затравливали собаками… Бесполезно. Волк уходил живым и невредимым.

Немало опытных охотников мечтало украсить его шкурой стену над диваном. Но никому до сих пор не удалось осуществить эту мечту.

Время от времени по тайге проносились слухи о его гибели. И, случалось, он действительно пропадал. Но лишь на время. Наступал день, и волк появлялся вновь, оставляя свой след — истерзанных овец в сараях, а то и загрызенную дойную корову на ферме.

О его кровожадности, силе и, прямо-таки, дьявольской неуязвимости ходили легенды. Люди боялись его как нечистой силы. Его называли оборотнем и вурдалаком. В таежных сказаниях он получил клеймо нечистого духа, мстящего людям за их грехи.

Но он не знал всего этого и продолжал нарушать покой жителей маленьких таежных деревень.

День еще только начинал вступать в свои права, когда дед Антон вывел из стойла гнедую кобылицу с несмышленышем-жеребенком и повел их на луг.

Весна в тайге набирала силу. Снег почти сошел, лишь кое-где в оврагах и в непролазном ельнике еще виднелись белые пятна. Утренний воздух был насыщен ароматом близкого леса. Отовсюду слышались многоголосые трели птиц.

Дед Антон, заложив руки за спину, кряхтя, поднимался по ведущей крутовато для старика ухабистой дороге. Гнедая с жеребенком неотлучно семенила следом.

По утрам все еще морозно. Дед Антон плотнее укутался в старую фуфайку, опоясанную потертым солдатским ремнем.

— Вот постреленыш! Бешеной собаке пять верст не крюк, — покачал головой старик, глядя, как жеребенок, задрав хвост, нарезал круги вокруг них. То забегая вперёд, то заметно отставая, он время от времени оглашал округу веселым ржанием.

С грехом пополам дед Антон преодолел холм и вышел со своими питомцами на покрытый первой зелёной травой луг.

Луг был небольшим. А с верхушек окрестных холмов казался совсем маленьким. С ладошку. Сразу за ним начинался лес. Высокий частокол сосен предупреждал случайного путника о серьезности лесных дебрей и опасности, таящейся в них.

Но дед Антон не собирался в тайгу. Он неторопливо стреножил кобылу и, похлопав ее по широкому крупу, пустил пастись.

Гнедая, хлестнув хвостом по бокам, опустила голову и шумно вздохнула.

— Гуляй, Дунька, гуляй, — дед провел мозолистой рукой по жесткой гриве, — а я пойду потихоньку. Дел сегодня уйма. Успеть бы хоть половину сделать.

Старик извлек из кармана жестяную баночку с доморощенным табаком и обрывок газеты. Тщательно скрутил самокрутку и через секунду заполнил пространство вокруг себя едким густым дымом.