Иван Серков - Мы с Санькой — артиллеристы...

Оркестр снова немного поиграл и захлебнулся — вот он, начальник училища, перед нами. А я смотрю и не узнаю генерала — тот и не тот. В кабинете он был не такой. Тогда глаза его светились то сочувствием, то едва заметной улыбкой, голос его мне казался добрым. Он не ругал меня за двойку, не угрожал выгнать из училища, а будто советовался: что мы с ней будем делать, хлопчик? Будто моя двойка наша с ним, общая. То был Батя, а это — генерал. Взгляд строгий, никаких тебе улыбок. Вместо планок — ордена и медали. А их столько, что живого места на груди нет — от воротника и почти до пояса. Как у старинного витязя латы. Шаг ступит — и слышно перезвон. Нелегко, видимо, носить эти латы.

Генерал не проверял ни подворотничков, ни ногтей на руках, ни задников на ботинках, он только окинул строй пристальным взглядом (я думаю, не полюбовался ли немного) и, приложив руку к козырьку с золотыми дубовыми листьями, громко поздоровался:

— Здравствуйте, будущие артиллеристы!

Напрасно так волновался из-за нас комбат. Как набрали мы воздух полной грудью, как грохнули в ответ своё «здра…жада…тааш…ерал», что дай бог и старшекурсникам так. Оно если с настоящим генералом, то по-настоящему выходит. А то хотели, чтобы перед подполковником, мы так горло драли. Кто-то там, правда, пискнул в конце нашего «здра-жада…», так это не в зачёт. Генерал того писку, кажется, и не услышал. Так же дружно мы прокричали и «ура», когда он поздравил нас с началом учебного года. А затем под музыку генерал развернулся и ушёл.

И это всё? А мы чистились, мылись, гладились, шили, перешивали, смотрелись в зеркало больше суток, когда здесь страха на две минуты. Если бы я был генералом, то похвалил бы за это, а он глянул и даже не удивился нашей выправке, как будто так и нужно каждый день.

Это я так, между прочим, а на самом деле радоваться ещё рано, впереди, как говорил наш подполковник, ещё будет парад. Как мы покажем себя ещё на том параде? А парад такой: посередине плаца стоит генерал с двумя полковниками, видимо, своими заместителями, а мы должны перед ними пройти, как это здесь называется, торжественным маршем. А ведь это вам не что попало, особенно для салаг. Поэтому под сердцем и холодок. Упаси боже с ноги сбиться.

Первыми под звуки «Славянки» идут старшекурсники — две батареи по сто человек. Вот эти идут как пишут. Нас просто зависть берёт. Сто человек шагают, как один, сто ног, как одна, вздымаются, словно под линейку, и сто рук одновременно делают отмах. Ровнюсенький квадрат строя, кажется, плывёт по земле, и только сильная поступь ста пар ботинок напоминает, что он всё-таки идёт, марширует. Лица у всех старшекурсников серьёзные, сосредоточенные и, я сказал бы, уже немного офицерские. Куда нам, салагам!

Но и мы не подкачали. Мы очень старались: выгибали грудь дугой, дружно топали подошвами, напрягались как могли, чтобы показать ту гвардейскую жилку, по которой нас можно отличить от гражданских людей. Мы довольны, что никто не сбился, никто никому не наступил на пятку, хотя самые последние в хвосте, как мы зовём их, шкеты, и шагали с подскоками, чтобы не отстать. А я прошёл мимо генерала и не посмотрел на него в этот раз, так как очень следил за затылком Генацвале, который по ранжиру идёт спереди меня. Всё, кажется, хорошо, всё как положено, а наш комбат недоволен. Видимо, он завидует другим комбатам, которые командуют старшекурсниками.

Теперь командиры батарей стоят в генеральской свите, а мы снова должны идти мимо них, только на этот раз уже не торжественным маршем, а со строевыми песнями, без оркестра. Видать, генерал — большой любитель песен. Тут нам есть возможность показать себя, ведь у нашей батареи хороший запевала — голос, словно у полковой трубы. Может, и поднимем настроение комбату.

Но тут, как на горе, выяснилось, что наш запевала осип. Ещё вчера он хорошо заводил наш любимый с Санькой «Марш артиллеристов», а сегодня сипит гусаком. Или он воды из-под крана перепил, так как на ужин была солёная треска, или перегрелся, а потом посидел на сквозняке — сипит.

Вот уже возле генеральской свиты старшекурсники дружно грохнули:

Не успело улечься эхо от «соколов» — новая батарея:

А у нас паника, полный конфуз. Командир первого взвода майор Варенич растерялся. Кто ещё умеет запевать? Никто не умеет, а может, и умеет, да не посмеет. Что же это будет, если все пройдут с песнями, а мы — молча? Что подумает генерал? Нам надо уже набраться голоса, а мы ещё и не начинали, хотя до генерала какая-то сотня-полторы шагов. Влипли. Подняли настроение своему комбату, называется.