Лариса Исарова - Война с аксиомой 

Я знала ее тайну и удивилась, что она решилась упомянуть об этом.

Весь прошлый год эта скрытная, умная девочка была влюблена в красавца Спивака, самого глупого мальчика старших классов. Чувство ее было тайным и неразделенным.

Однажды она написала ему записку. Спивак где-то дома ее потерял. Мать подобрала, прочла и побежала к Марии Семеновне…

Что тут заварилось! У нас в школе девочки пристают к мальчикам!

Мария Семеновна вызвала мать Маши, велела следить за девочкой, так как школа снимает с себя всякую ответственность… Хорошо, что мать ее не оскорбила подавленную Машу, а высказала Марии Семеновне все, что она думает о ней и ее методах. В результате оскорбилась сама Мария Семеновна…

— У нас дружбу надо скрывать, — продолжала Маша.

— И ничего подобного! — возмутилась Света Забелина. — Вот я дружу с Андреем. Нас дразнили женихом и невестой, а мы — ноль внимания. Просто для этого характер надо иметь!

— Девчонки сами виноваты, — лениво вмешался Спивак. — Хочешь с ней дружить, а она шушу да шушу со всеми девчонками, краснеет, ломается, дурацкие записки пишет… Тьфу! И связываться не захочешь.

— Вот когда я учился в другой школе, — нараспев начал Рыбкин, — понравилась мне одна девчонка. Ну, не так чтобы ой-ой-ой, просто мы вместе на стадион ходили…

Кто-то из ребят иронически присвистнул. Рыбкин оставался невозмутимым.

— Была человек как человек, на второй разряд вытягивала. И вдруг связалась с хулиганами. Брови выщипала, косы остригла. Начал я ей говорить, а она — не твое дело! Я и махнул рукой. Больно надо вмешиваться, раз ума нет у самой. И учителя молчали. Пока двоек нет, их дело — сторона. Потом она школу бросила. Тут забегали, зашумели: и директор, и комитет, и классрук. Скольким людям дружбу попортили!.. Я тогда из той школы и ушел, тошно стало…

Я чаще молчала, слушая эти разговоры, а Светлана Сергеевна всегда выступала адвокатом учителей, даже когда они явно были несправедливы. И ребята при ней болтали сдержаннее, осторожнее…

Однажды она ушла по делу к нашему бригадиру. Я сидела с ребятами, слушала всякие истории. И вдруг меня спросил Дробот:

— А почему вы не замужем, Марина Владимировна?

Вопрос Дробота ошеломил меня. Мария Семеновна постоянно мне твердила — не ищи дешевой популярности, не откровенничай, учитель должен быть загадкой…

— Я разошлась с мужем…

Конечно, этим я от них не отделалась. В меня немедленно полетел новый вопрос:

— А почему?

Пауза. Я мучительно искала нужные слова. Имею ли я право говорить об этом с ними? Проще сказать — не ваше дело. Но лица ребят требовали ответа. Особенно Молчанов, без обычной дурацкой ухмылки.

— Вот вы говорите о красивом отношении, — начала я, — но понимаете это как-то внешне: цветы, конфеты, ухаживание… Мой муж был красивый, старше на пять лет. Я гордилась: такой взрослый — и влюбился, цветы носит, у школы поджидает. Очень было приятно хвастать перед подругами. И я вышла замуж. А потом оказалось, что училась я — только для него, нарядно одевалась — только для него, даже на мир смотрела — для него. Кончила институт, начала работать, он возмутился: «Я совсем не вижу жену. Дом запущен…» Школа мало времени оставляет для семейной жизни. Да еще ко мне часто приезжали ученики со своими ЧП. Короче, потребовал, чтобы я перестала работать, жила только для дома. Тогда я уехала в ваш город.

Молчанов прищурился, с иронией. Неужели этот разговор не нужен, вреден?

— А вы любили его?

Я заколебалась: не слишком ли облегченно я все рассказываю? Применительно к детям школьного возраста…

На деле же я уехала после того, как узнала, что мой муж начал встречаться с другой женщиной. Уехала, не оставив даже записки.

— Конечно, любила. Иначе бы ушла от него раньше… Я ведь не очень терпелива и терпима. Но когда ошибешься в юности, страшно даже себе признаться. Кажется, жизнь навсегда сломана…

Вдруг послышался голос Светланы Сергеевны:

— А не пора ли спать, полуночники?

Потом, когда мы легли, она начала возмущенным шепотом:

— Ты считаешь обязательным — исповедь перед учениками?

— А что надо было делать?

— Каяться, конечно!

— Но ведь нельзя огрызнуться! Да и смотри — они читают взрослые книги, смотрят кинофильмы о чем угодно. Почему же наш личный опыт — тайна? Почему? А ты с ними — сухарь, вот тебе они и не доверяют, не делятся…

Она перебила меня с неожиданной страстностью:

— А что я могу сделать? Вот пришла в школу, возилась с ними. Год, два, три. А потом надоело… Понимаешь, надоело! Вкладываем душу, все время с ними, все к сердцу принимаем — их боль, радость, а потом тебе еще и нахамят… Встретишь, когда школу кончат, — на другую сторону улицы перейдут, не поздороваются.