Владимир Добряков - Одиннадцать бестолковых

Серега вынул из кармана осколок зеркальца, которым пускал в школе зайчики, и стал рассматривать сизый синяк под глазом. «Нет, никто не поверит», — печально подумал он. И примочка не помогла, и монета. Видно, опоздал приложить монету… Опоздаешь! Как принялся дубасить!.. И за что, главное? Какое он имеет право? Подумаешь, отец! Все равно не имеет права. Совсем ненормальный сделался от своей водки. Особенно в последний год стал драться. Чуть что — с кулаками лезет.

Есть же счастливые ребята! Вот Димка. Без отца живет — красота!.. Сбежать бы на Кубу. Или в Сибирь куда-нибудь… Но как убежишь? Осень, холода скоро. И мать жалко. И ребят. Хорошие ребята… И школу жалко.

Школа… Завтра идти в школу… Худощавое лицо Сереги напряглось, глаз — в темном полукружье синяка — неподвижно замер. Что же придумать? О лестнице он уже раньше говорил. О чердаке?.. А если просто сказать, что во дворе подрался? Хотя и про это, кажется, врал… Ничего, можно еще раз…

А внизу, у баскетбольного щита, все кричали и носились ребята. В окно светило солнышко, перед самым стеклом качалась тонкая веточка клена с золочеными резными листьями. Сереге захотелось подразнить ребят солнечным зайчиком, но не решился. Ему сделалось очень грустно — даже такой малости не может себе позволить. Избитый, оскорбленный, униженный. За что?.. Он отвернулся от окна и со злостью посмотрел на закрытую дверь в комнату. «Обожди, вот подрасту — тогда не ударишь! Побоишься! И маму обижать не дам…»

Ах, как не вовремя отвернулся он от окна! Просмотрел самое главное. В последнюю секунду успел заметить лишь высокую Сабину, очкарика Юру и вроде бы клетчатая рубашка кого-то из братьев-близнецов мелькнула… Может быть, там еще кто-нибудь был? Ветка клена помешала, закрыла. Серега похолодел от страха. Ребята из школы! Почему они здесь? Куда идут?.. Он вскочил на подоконник, чтобы выглянуть в форточку, и тут же на полу что-то со звоном разбилось. Чашка! Он испуганно отдернул ногу, и только хуже сделал — на полу разлетелись осколки второй чашки. С треском распахнулась дверь, метнулось искривленное гневом лицо, большая и цепкая рука крепко схватила Серегу за шиворот, сбросила с подоконника.

Крики и ругань отца, удары по спине, боль в сдавленном плече — все это не в состоянии было заглушить того первого страха, вызванного появлением ребят из его класса. Куда они шли? Неужели сюда, к нему?..

Стук в дверь был совсем негромкий. Но Серега сразу услышал его. Так и есть — они! Вот уже мать тенью скользнула к двери. А отец еще не слышал.

— Щенок! — шипел он сыну в лицо. — Добра не жалеешь! Одно баловство на уме…

И лишь когда в передней щелкнул замок и донесся незнакомый девчоночий голос, Иван Алексеевич отпустил плечо сына и вышел из кухни. А Серега остался — жалкий, насмерть перепуганный, с разинутым ртом, весь превратившийся в слух.

На лестничной площадке перед раскрытой дверью толпилась группа смущенных мальчишек и девчонок.

— Кто такие? — отстранив жену, с раздражением спросил Иван Алексеевич.

— Здравствуйте. Мы из школы. Учимся вместе с вашим сыном, — дрожащим голосом сказала звеньевая.

— А чего надо?

На отечном, небритом лице стоявшего перед ними человека было написано такое недружелюбие, что у Вали Галкиной едва хватило смелости тоненько пискнуть:

— Мы хотели видеть Сережу.

— Нету его! — Иван Алексеевич уже собирался захлопнуть дверь, как вдруг высокий худой мальчишка с отчаянной решимостью воскликнул:

— Неправда! Сережа дома. Мы знаем.

Иван Алексеевич несколько секунд в упор рассматривал вызывающе злое Борькино лицо. Но сдержался. Взгляд его потух.

— Говорю, нету его. Нету дома.

Но опять не успел закрыть дверь.

— Неправда! Вы избили его, мы знаем! А теперь боитесь признаться!

Тогда и звеньевая осмелела. Тряхнула косой.

— Вы не имеете никакого права…

И тут же замолчала. Багровея, Серегин отец шагнул через порог прямо на них. По всем этажам загремел его голос:

— А ну, сопливые! Вон отсюда! Катись, пока целы! — Он широко замахнулся, словно собираясь на кого-то обрушить свой кулак, и ребята, наскакивая друг на друга, в панике посыпались вниз по лестнице.

Опомнились только на улице. Погони не было слышно. Они обогнули дом и вышли на бульвар. Это Димка их вел. Он торопливо шагал впереди, будто дорогу показывал. Очень не хотелось ему идти опять через двор — Серега из окна мог увидеть.

— Ну куда ты так бежишь? — спросила его звеньевая.