Владимир Добряков: Одиннадцать бестолковых

— Неужели это все правда?

— Зачем мне врать?

— Но почему он позволяет себя бить?

— Чего? — Димка от такого неожиданного вопроса сначала оторопел. И только потом сообразил, о чем она говорит. — Чудачка! Серега же пацан. А отец его, знаешь какой — ого! Силища — будь здоров!

— Дело разве в силе? — обронила Сабина.

Димка не придумал, что на это ответить. Не поймешь ее… И вообще, напрасно рассказал он ребятам. Если теперь эти разговоры дойдут до Сереги, тот здорово обидится. Еще бы, раньше никто ничего не знал, а теперь — целому звену известно. А то и весь класс заговорит об этом. Конечно, девчонки обязательно разболтают. Может, попросить, чтобы все осталось в тайне? Клятву с них взять…

Размышления его прервал взволнованный голос Борьки:

— Ребята, ребята! Я что-то придумал. Послушайте! Мы друзья Сереге или не друзья? Ну, говорите!

— Чего спрашиваешь! — закричал Мишка. — Факт, друзья!

— Правильно! — энергичным взмахом руки подтвердил Борька. — А что делают, когда с другом несчастье?

— Ясно что, — догадался Мишка, — помогают. — Но тут же сделал кислое лицо. — Только как тут поможешь?

— Тут ничего не сделаешь, — вздохнул и Андрюшка. — Был бы это какой мальчишка — тогда конечно. Надавали бы пачек, и порядок! Или даже парень. Налетели бы все вместе… А то — отец.

— Все равно помочь можно! — упрямо сказал Борька. — Предлагаю пойти сейчас всем звеном к Серегиному отцу и поговорить с ним.

Димка опять вздрогнул.

— Чепуха! Так он и будет с вами разговаривать!

— Будет!

— Дожидайся!

— Какой с пьяным разговор…

— Так мы же всем звеном!..

Снова поднялся шум. Одни доказывали, что Серегин отец испугается и не станет больше драться, другие не верили в это и не хотели никуда идти. Сильнее всех упирался Димка. Только от одной мысли, что Серега узнает о его предательстве, Димку бросало в жар. Он бы и дальше изо всех сил продолжал упрашивать ребят не идти к Сереге домой, но вдруг Сабина, тронув его за плечо, понимающе сказала:

— Все о себе беспокоишься. А о друге?

Ее чистые серые глаза смотрели на него с укором. Димка почувствовал, что краснеет. Как рак, даже оттопыренные уши начали пылать. Может быть, это оттого, что она сказала правду? Ерунда! Разве они могут помочь Сереге? Отец его и слушать не станет. Выгонит их. И все же в словах девочки, в самом ее голосе была какая-то обидная правда. Димка отвернулся, сердито буркнул под нос:

— Идите. Ваше дело.

— А ты не пойдешь? — спросила Сабина. — Трусишь?

Вот какие странные дела творятся на свете. Другой бы девчонке он такое на это сказанул, что надолго прикусила бы язык. А ей ничего не смог ответить. И его молчание можно было понять так: что ж, если все пойдут, я тоже не отстану.

Пойдут ли все? Здесь последнее слово должна была сказать Валя Галкина — все-таки звеньевая! А Валя колебалась. Ведь звено собралось здесь решать пионерские дела. А конкретно еще ничего не решили. Но попробовать помочь Сереже Шубину — тоже важное дело. Вот и ребята сразу заволновались, заспорили, а то сидели, как сонные мухи.

— Я считаю: голосовать не будем. Пойдем к отцу Шубина всем звеном.

Это Галкина сказала таким категорическим тоном, что Валя-первая, собиравшаяся было успеть в половине второго на новый польский фильм, лишь тихонько вздохнула и посмотрела на свои золоченые часики: «Ладно, пойду на следующий сеанс».

Со двора вновь послышались суматошные крики ребят.

— Петух — на меня! Эх, мазила! Говорю, на меня…

Серега узнал пронзительный, как сирена, голос Витьки Машкина из второго подъезда. «Неужели опять в футбол режутся?» Серега отнял от глаза примочку и, осторожно потеснив в сторонку немытые чашки и блюдца на кухонном подоконнике, примостился у окна. Нет, играли не в футбол. Крича и толкаясь, ребята носились возле столба с самодельным баскетбольным щитом. Витька Машкин лишь орать был мастер, а чтобы толково паснуть или заложить в корзину мяч — на это он не способен! Вот опять — эх! В каком положении был! Да где там! Хорошо хоть по щиту попал. Мазила!

Глядя на игравших ребят, Серега даже как-то забыл о своих неприятностях. Но ненадолго. Из комнаты снова донесся ворчливый голос отца, и Серега с обостренной обидой и тоской подумал, что сегодня и во двор не выйдешь. Как с таким синячищем покажешься? Уж этих-то ребят, со своего двора, не обманешь — не скажешь, что с лестницы сверзился или обо что-то в темноте треснулся на чердаке. Правда, никто не видел, как отец лупил его. Только насчет чердака здесь вряд ли кто поверит.