Эдит Несбит - Удивительные сюжеты Шекспира

Клавдио и дон Педро в смятении покинули сад, а дон Хуан тихо смеялся им вслед.

За свой подлый замысел Борахио получил от дона Хуана кошелёк с тысячей дукатов; отправившись бродить по ночным улицам со своим другом Конрадом, он беспечно хвастался богатством и тем, как легко оно ему досталось.

Ночной сторож, услышав их разговор, решил взять под стражу человека, которому заплатили тысячу дукатов за низкий поступок. Сторож арестовал Борахио и Конрада и отвёл в тюрьму.

На следующий день в церкви собрались все знатные мессинцы. Появилась Геро в подвенечном платье; лицо её было прекрасно и безмятежно, а глаза сияли чистотой.

Отец Франциск, проводивший церемонию, спросил у Клавдио:

— Вы пришли сюда, синьор, чтобы заключить брачный союз с этой девушкой?

— Нет! — отвечает Клавдио.

Леонато, решив, что жених хочет блеснуть остроумием, сказал:

— Он пришёл, чтобы вступить в брачный союз, а уж заключите его вы, отец Франциск .

Тогда монах обратился к Геро:

— Вы пришли сюда, синьора, чтобы вступить в брачный союз с графом?

— Да, — ответила Геро.

— Если кому-либо из вас известны препятствия к заключению этого союза, я требую, чтобы вы их открыли.

— Вам известно какое-нибудь препятствие, Геро? — спросил Клавдио.

— Нет, — ответила она.

— А вам, граф? — продолжал монах.

— Осмелюсь ответить за него: нет, — сказал Леонато.

— На что только не осмеливаются люди, сами не зная, что делают! — с горечью воскликнул Клавдио, а затем спросил у Леонато:

— Отец, вы с лёгкою душой и добровольно отдаёте мне в жёны свою дочь?

— Да. Я отдаю её вам, как мне дал её Господь, — ответил Леонато.

— А чем же я вам отплачу за этот драгоценный дар? — продолжал Клавдио.

— Ничем, — неожиданно вступил в разговор дон Педро, — разве что вернёте его обратно.

— Мой герцог, я учусь у вас, — сказал Клавдио. — Возьмите дочь обратно, Леонато.

Вслед за этими жестокими словами прозвучали обвинения от дона Педро и дона Хуана.

Сама церковь, казалось, потеряла свою святость. Геро пыталась доказать свою невиновность, но не выдержала и упала в обморок. Её гонители удалились, приглашённые на свадьбу гости тоже разошлись; остались лишь Леонато и Бенедикт с Беатриче.

Леонато поверил клевете; вне себя от горя и гнева, он кричал:

— Уйдите все! Пускай она умрёт!

Но отец Франциск видел, что Геро безгрешна — видел по её ясным глазам, в которых, как в зеркале, видна душа.

— Она невиновна, — решительно заявил он. — Тысяча признаков говорит мне об этом.

Под его добрым взглядом Геро пришла в себя. Растерянный Леонато не знал, что и думать. Тогда монах сказал:

— Уходя, они решили, что Геро умерла от позора. Пусть же считают её мёртвой, пока не откроется правда; и тогда клевета обернётся раскаянием.

— Это добрый совет, — сказал Бенедикт.

И Леонато увёл Геро в потаённое место, а в церкви остались лишь Бенедикт и безутешно плачущая Беатриче.

— Я уверен, что вашу прекрасную кузину оклеветали, — сказал он, но Беатриче по-прежнему лила слёзы.

— Я вас люблю больше всего на свете, — нежно произнёс Бенедикт. — Не странно ли это?

— Я тоже могла бы сказать, что люблю вас больше всего на свете. Но я этого не скажу. Моё сердце переполнено жалостью к Геро.

— Скажите, что я могу сделать для неё?

— Убейте Клавдио!

— Нет! Ни за что на свете! — воскликнул Бенедикт.

— Вы убиваете меня своим отказом, — ответила Беатриче. — Тогда прощайте.

— Хорошо! Я вызову его на дуэль! — решительно сказал Бенедикт.

А тем временем в тюрьме полицейский пристав начал допрашивать Борахио и Конрада. Он призвал обвинителя, ночного сторожа, и тот рассказал о награде в тысячу дукатов, которую Борахио получил за свои козни против Геро.

Леонато ничего не знал об этом допросе, однако теперь он уже твёрдо верил в невиновность дочери. Он прекрасно играл роль убитого горем отца, потерявшего дочь, и когда дон Педро и Клавдио попытались завести с ним дружескую беседу, он сурово ответил, обращаясь к Клавдио:

— Ты дочь мою безвинно опорочил, И клевета пронзила сердце ей.

Я вызываю тебя на дуэль!

— Я не могу биться со стариком, — ответил Клавдио.

— Старика убить не можешь, а мою девочку смог! — с презрением воскликнул Леонато, и Клавдио залился краской.

Хотя дон Педро и Клавдио не чувствовали за собой никакой вины, обвинения Леонато задели их за живое. Когда Леонато ушёл и в комнату влетел Бенедикт, Клавдио полушутя-полусерьёзно пожаловался ему: