Владимир Добряков - Две строки до востребования

Ветер путал девчонкам игру. Взмахнула Галка рукой, а мяч — в сторону. Промазала. Опять хохочут. «Глупая! Да может, во всем дворе нет девчонки лучше ее».

— Мам! — выйдя на кухню, сказал Костя. — Смотри, пятерку по английскому получил! История — тоже порядок!

Ямочки на щеках матери лучше слов сказали о ее радости.

— Я в седьмом по-настоящему возьмусь. Вот увидишь! Мне, главное, самому решить. А если заставляют… — Костя поморщился. — И учиться как-то не интересно.

— Когда это ты вдруг так поумнел? — пытаясь говорить строго, удивилась Лидия Ивановна.

— Взял и поумнел. Долго, что ли!

— Поглядим-посмотрим… Ты голодный? Сейчас будешь есть или дождешься папу?

— Я пойду в футбол поиграю. Полчасика.

— Ох эти полчасика!

— Ну один тайм. Сорок пять минут.

Он надел кеды, засучил рукава голубой футболки и причесал перед зеркалом волосы. «Ничего, — подумал о себе, — гляжусь… Вот брови, правда… какие-то девчоночьи. И ресницы. Рост еще… Когда наконец потянет меня вверх?» Затем из-под кровати выкатил желтый, еще почти новенький футбольный мяч (на тот случай, если на площадке никто не играет, хотя предположить такое казалось невероятным) и вышел во двор.

Ближний путь к спортплощадке был мимо его дома, а потом свернуть за угол, но Костя решил сделать небольшой круг по двору. Во-первых, оттуда будет виден дом, в котором живёт Гринька. Вдруг Гринька стоит на балконе? А во-вторых… Впрочем, что во-вторых — об этом Костя не думал. Просто, шагая этой дорогой, он пройдет мимо девчонок, что затеяли бестолковую игру в свой дурацкий огромный мяч.

Но девчонки уже не играли. Обнявшись, сидели на скамейке и, конечно, о чем-то шушукались. Не могут нормально разговаривать — все шу-шу, шу-шу! По сторонам Костя не смотрел, шел, точненько прихлопывая желтый мяч, отскакивавший от земли. Шаг — хлопок, шаг — хлопок…

— Девочки, девочки, — послышалось со скамейки, — «артист»!

И — задорный голос Галки:

— Где это так научился?

— Секрет фирмы! — ответил Костя.

И весь разговор. Даже не взглянул. А на душе радость. Э-эх, и погоняет сейчас мяч! Обязательно гол забьет. А то и два!

Высокий Гринькин балкон был пуст. Лишь на веревке что-то желтело. Майка или трусы… «Если игра на площадке идет, то наверняка он там», — подумал Костя.

Игра шла. Но самого быстрого и напористого форварда, каким знали Гриньку на футбольном поле, среди бегавших ребят сегодня не было. «Ничего, если он дома, то прибежит, не утерпит; вон с белой занавеской окно их кухни. Увидит!»

Костю, с его тугим и звонким мячом, приняли в игру с радостью. И та и другая команда приглашали. А он сказал:

— Синие проигрывают? За синих буду!

В этот день все у него получалось как нельзя лучше. Отличный день! Синим здорово повезло, что он стал играть за них. Никак до этого дело не клеилось. Три «банки» пропустили в ворота. А сами едва-едва один мяч затолкали. С «артистом» дело пошло! Костя сам удивлялся: сначала под верхнюю планку заложил красивый мяч, а вскоре через все поле рейд сделал, троих игроков обвел, будто знаменитый Олег Блохин. И мяч на ворота хорошо навесил. Ленька Криворучко только голову подставил — сравняли счет!

Об одном жалел Костя: беленькая Галка его не видит.

Дружно играли синие. Еще и еще раз побывал мяч в воротах соперника. Может быть, и тот, пятый гол, был бы не последним, да игру пришлось остановить. Хозяина желтого мяча потребовали домой.

Хотя «потребовали» — не то слово. Леночка (она вновь выполняла роль гонца) на этот раз ничего не кричала брату, не ждала, она сразу подбежала к нему и, округлив глаза, зашептала:

— Костя! Они поругались. Мама плачет. Она сказала: «Все кверху тормашками!»

— По порядку можешь?

— Могу. Я домой пришла, а они в комнате и о чем-то говорят громко. Я дверь открыла и услышала, как мама сказала: «Все кверху тормашками!» А потом сказала, чтобы я тебя позвала.

— И это все?

— Какой ты! — надулась Леночка. — Говорю же: она плакала. Глаза красные, и слезы я видела.

Слезы. Странно… Костя поймал в воздухе мяч и объявил ребятам, что уходит.

Слез на глазах матери Костя не увидел, однако грозовую атмосферу недавней ссоры ощутил явственно. Уголки сомкнутых губ матери опустились, а смешливых ямочек на щеках словно никогда и не бывало. Отец, закинув ногу на ногу, сидел в кресле и в задумчивости постукивал себя по колену свернутой в трубку газетой. Наспех помыв грязные руки, Костя снова вошел в комнату и осмелился нарушить явно затянувшееся молчание: