Владимир Добряков - Две строки до востребования

Удачно складывался этот школьный день. Легко. А уж про ребят и говорить нечего! На переменках жались к нему, почитали за честь лично поговорить с «артистом», вспомнить забавные эпизоды фильма. Конечно, и Симка ходил гоголем. Не хватало лишь Гриньки. Ожидали, что сам поднимется к ним на третий этаж, а он не поднялся. Свои, наверно, хлопоты. Все-таки последние дни учебного года…

Как только кончился пятый урок, Костя, не мешкая, спустился на второй этаж и прошел в конец коридора, где рядом с хорошо известным ему теперь кабинетом биологии помещался 6 «В». Класс, словно трансформатор высокого напряжения, гудел оживленными голосами, смехом, стуком, беготней. Костя сунул голову в распахнутую дверь и увидел, что пятая парта у окна свободна. Поискал глазами среди ребят — нет Гриньки.

— Швырев уже ушел? — спросил он у Галки из их двора, беленькой, курносой и с таким гладким пионерским галстуком, точно он лишь минуту назад побывал под утюгом.

— Дружка своего ищешь, «биолога»? — весело усмехнулась Галка. — Гуляет дружок!

— В школе не был?

— Был. — И опять засмеялась. — Целый спектакль с ним! Англичанка говорит: «Плохо слова, Швырев, выучил». — «А мне, — отвечает, — не интересно учить». Представляешь! «Конечно, — говорит Зоя Николаевна, — в окно смотреть интересней». Он и бухнул: «Конечно, интересней!» Представляешь! «Может, тебе, Швырев, тогда лучше погулять? Мешать нам не будешь». — «С удовольствием! — отвечает. Собрал портфель и — к двери. «Гуд бай!»

— И ушел? — поразился Костя.

— А ты что, не знаешь его! Полчаса где-то уже разгуливает. Да он и не такое может отчебучить…

Разговаривая, они миновали школьный двор и вышли на улицу. Отсюда Костя мог бы и бегом побежать, оставить Галку — что нужно было, узнал, — но он не побежал. Шел рядом с ней, такой веселой, крепенькой, махавшей портфелем.

— Я слышала: вы какой-то фильм сняли?

— Коротенький. На десять минут. Позавчера дома у нас показывали. Премьера. — Костя улыбнулся. — Смешной фильм.

— И Швырев снимался?

— В главной роли.

— Ну совсем загордится. «Биолог», «артист»! Вот подкинули в наш класс подарочек! Ничего на него не действует. И на сборе ругали его, рисовали в газете… И чего ты, Костя, с ним дружишь?

— С тобой, что ли, дружить?

Беленькая Галка потупилась, потрогала кончик галстука.

— Со мной мальчишки дружить не станут.

— Это почему же?

Она вздохнула:

— Я некрасивая. Курносая.

— Глупая ты, а не курносая! — отчего-то разозлился Костя. Он еще хотел добавить, что девчонка она ничего, вполне, очень даже симпатичная, но, понятное дело, ничего такого не сказал. А сам зато смутился и, чтобы не выдать этого смущения, засмеялся: — Я, знаешь, чего никак не пойму? Вот ты надеваешь галстук, завязываешь, а почему же он такой гладенький у тебя? Посмотри на мой — как жеваный.

Все же скрыть свое смущение ему, наверно, плохо удалось. Повеселевшая Галка кокетливо сказала:

— Секрет фирмы!..

Да, вот такой любопытный разговор произошел у них с беленькой Галкой из 6 «В». Костя и о Гриньке даже забыл.

Вспомнил о нем лишь дома. И опять удивился: «Ну и дает «артист-биолог»! Последние дни занятий, а он такие фокусы отмачивает! И не боится. Ничего не боится. Вот только перед Вавилоном трусит. Это факт. Как рак вчера покраснел. Испугался? Или просто не ждал?.. Интересно. У Гриньки бы самого спросить. Так ведь не скажет. Еще и обругает. А может, сходить к нему домой? Тары-бары, все-таки целый день не виделись. Но удобно ли? Чего, скажет, повадился каждый день ходить?.. А во дворе нет его? Сейчас, в такую погоду, на велике покрутить — самое удовольствие…»

Костя вышел на балкон. Широкий зеленый, залитый еще высокими лучами солнца, двор жил своей беспокойной и особенно шумливой в предвечерние часы жизнью. Стаями носилась детвора. В одном месте играли в войну, слышались крики «ура» и треск автоматов, в другом гоняли по асфальту гремучую консервную банку. А еще бросали мячи, прыгали через веревочку, крутили скакалки, трехлетний Вадик упал с велосипеда и орал, будто ему собирались делать укол.

Гриньку, ни пешего, ни на велике, Костя не увидел. Зато увидел Галку. Теперь на ней была не коричневая школьная форма с кружевным воротником и манжетиками, а розовое платье. И наглаженный пионерский галстук она сняла. Галка играла с девочками в мяч. Мяч был большой, легкий, и девчонки смеялись, когда его относило ветром. И Галка смеялась, даже приседала, обессиленная смехом. «И что она выдумала, что некрасивая. Ну курносая, верно. Но разве это главное?» Подумав так про беленькую Галку, Костя снова смутился, словно она могла узнать его мысли.