Вильям Козлов - Гость из леса. Повесть

- Чего тут соображать? Я как увижу ястреба или сову, так и палю из одностволки… Бывает, и попадаю!

- Ты сам хищник, - сказала Майя.

- Позавчера ястреб у тёти Клавы, что у конторы живёт, цыплёнка сцапал, - сказал Виталька. - Даже наседки не побоялся: камнем спикировал с неба - и хвать! Так что же, на него теперь богу молиться? Тётя Клава сама просила укокошить его.

- Подумаешь, цыплёнок! - сказала Майя.

- Это ты тёте Клаве скажи… - рассмеялся Виталька и недоверчиво взглянул на неё, - Откуда ты всё это знаешь?

- У неё дед - учёный, - подсказал Гришка. - Ученый профессор по птицам.

- Таких не бывает, - не поверил Виталька.

- Бывают, - улыбнулась Майя.

- Скажешь, и профессор по змеям есть?

- Есть.

- И по рыбам?

- И по рыбам!

- И по муравьям? И по паукам? И по мухам? - не унимался Виталька. Ухмыляясь, он то смотрел на девочку, то на ребят, будто приглашая их принять участие в этом споре. Однако приятели помалкивали.

- Ты, Виталька, тёмный человек, - сказала Майя. - Неужели вас в школе ничему не учат?

- Мы и сами с усами, - только и нашёлся что ответить на такой выпад Виталька. Ухмылка исчезла с его лица. Он даже подумывал, не пора ли рассердиться на эту настырную девчонку, которая разговаривает, как учительница. Останавливало его лишь непонятное, упорное молчание Романа и Гришки. Они как воды в рот набрали.

А девчонка, отвернувшись от него, уставилась в упор на приятелей. И опять они зашныряли глазами по дороге, будто потеряли там чего-то. Мяч вовсю гоняли малыши.

- У бабушки Пивоваровой действительно завёлся домовой, - сказала Майя.

- Я же говорил, - промычал Гришка, старательно рассматривая большой палец ноги. Он даже пошевелил им.

- Современный такой домовой, - невинно глядя на них, продолжала Майя. - Забрался на крышу, пристроил над крыльцом фанеру с сосновыми шишками, а когда мы вышли с дедушкой, дёрнул за верёвку, привязанную к этой фанере…

- И птичьего профессора напугал? - хихикнул Виталька.

- Я бы попросила тебя более уважительно отзываться о моём дедушке, - смерила его уничтожающим взглядом Майя, как она это умела делать. - Он никакой не птичий профессор… - Взгляд в сторону Гришки. - И не учёный профессор… А профессор-орнитолог.

- У нас тут министр лесного хозяйства был, - похвастался Гришка. - Я ему из колодца холодной воды достал. Он пить захотел.

Это заявление не произвело никакого впечатления на девочку.

Пропустив Гришкины слова мимо ушей, она ровным голосом продолжала:

- А потом… домовой… вот ещё какую штуку придумал: взял из курятника двух глупых куриц и петуха и спустил их через дымоходную трубу прямо в печку… Хорошо, что её сейчас не топят, а то получились бы цыплята-табака…

- Табака… - повторил Гришка. - Это в том смысле, что, будь печка горячая, их дело было бы табак?

- Вот именно, в этом смысле… - улыбнулась Майя.

Виталька, соображающий что к чему, с любопытством прислушивался к этому разговору. Он и сам не раз участвовал в подобных вылазках…

Ранней весной мальчишки ночью устроили точно такой же куриный концерт первой ябеде в школе Машке Кошкиной. Так её мать на самом деле поверила, что это сделал домовой…

А придумал эту штуку Роман Басманов.

- У тебя брюки порваны, - заметила глазастая Майя. - Случайно, не за палисадник зацепился?

- А ты что, зашить хочешь? - улыбнулся Роман. - Пожалуйста.

- Тебе - нет, - сказала Майя.

Футбольный мяч подкатился к Роману. Он встрепенулся, что есть силы поддал его босой ногой и смеющимися глазами посмотрел на Гришку.

- Ты веришь в домовых? - спросил он.

- Раньше верил, а теперь нет, - нашёлся хитрый Гришка.

- А ты? - метнул Ромка быстрый взгляд на Витальку.

- В домовых только старухи верят, - усмехнулся тот.

- Над вами кто-то другой подшутил, - улыбнулся Роман.

- Интересно, кто же? - прищурилась на него Майя.

- Может, курицам холодно стало - и они сами в печку забрались? - спросил Гришка.

- А шишки из леса ветром принесло? - в тон ему ответила Майя.

- Мало ли чудес бывает на свете, - сказал Роман и припустил за мячом, которым опять завладели малыши.

Рассвет над Погарином занимается в половине четвёртого. Над Медницким Бором играют-полыхают зарницы, потом вымахивает первый рассеянный солнечный луч и, будто факелы, зажигает одну за другой вершины елей и сосен. А когда огромное красное солнце поднимется повыше, над рекой Уклейкой тает сизоватый туман, лишь над глубоким Чёрным озером он ещё долго стоит. И в утренней тишине звучно взбулькивают большие чёрные окуни, да ещё слышно, как шумят на берегу высокие сосны.