Вильям Козлов: Гость из леса. Повесть

Из леса вышел небольшой медведь и, остановившись на опушке, потянул носом в сторону посёлка, который виднелся сразу за речкой на пригорке. Медведь тяжело дышал, и с чёрных губ его капала слюна. На мохнатой коричневой груди образовалась влажная дорожка.

Медведь поднялся на дыбы и заворчал: правая передняя лапа угодила в капкан - и за ней на ржавой цепи волочился здоровенный чурбак. Капкан впился в медвежью лапу чуть повыше чёрных загнутых когтей. В том месте, куда он врезался, шерсть свалялась в бурые комки.

Было летнее утро. Белые с солнечным блеском облака нависли над посёлком. Ярко зеленела трава. За излучиной неширокой речки белела берёзовая роща. Ещё дальше, за рощей, по заливному лугу разбрелись коровы и овцы.

Медведь опустился на все четыре лапы и поковылял к посёлку. Это, собственно, был ещё не медведь, а медвежонок, и добродушная морда его выражала обиду и удивление. При каждом шаге цепь негромко позвякивала, а волочившийся на ней чурбак оставлял в пыли борозду.

Первыми увидели медведя ребятишки. Они играли за околицей в ножички. Вместо того чтобы испугаться и припустить к дому, мальчишки с радостными возгласами: «Тришка! Тришка пришёл!» - бросились навстречу лесному гостю. Тот, ничуть не удивившись им, ковылял себе по дороге в посёлок.

Увидев, в какую беду попал Тришка, ребята заахали, стали оживлённо обсуждать это событие.

- Ясно, Егоркин капкан, - сказал один из них. - Кто, кроме него, сейчас в лесу балует?

- Может, с Липовой горы охотнички на косулю поставили? - возразил другой.

- Куда Тришка хромает-то?

- К Ромке Басманову. К кому же ещё?

Окружённый мальчишками, Тришка вступил на территорию посёлка лесорубов и уверенно направился к высокому бревенчатому дому, крытому рифлёным шифером. Здоровой лапой толкнул калитку, но она оказалась на запоре. Тогда, просунув между жердин когти, отодвинул щеколду и подошёл к крыльцу. Глядя на закрытую дверь, несколько раз глухо рыкнул. Что-то вроде: «Угр-р-р!».

Из дома никто не вышел. Тришка погромче рыкнул. Никакого ответа. Забывшись, поставил пораненную лапу на землю и тут же с визгом снова поднял. Вгорячах куснул стальную цепь и, подняв голову, взглянул на ребят, как бы спрашивая: «Почему никто не выходит?».

- Ромка с Гришкой Абрамовым с утра ушли в механические мастерские! - вспомнил один из мальчишек. - Я сам видел.

- Одна нога здесь - другая там! - скомандовал белобрысый паренёк в жёлтой майке. - Пусть оттуда напильник захватит.

Тришка смотрел на дверь и жалобно повизгивал. Он не понимал, о чём говорят ребята. Ему было больно, хотелось поскорее освободиться от этой проклятой железяки с грузом, а его друг Роман Басманов почему-то не спешил на выручку.

Ромка Басманов в этот самый момент сидел на потрескавшемся тракторном скате и вывинчивал отвёрткой тугие винты в найденной на свалке заржавевшей детали. Неподалёку щипала траву стреноженная гнедая кобыла с жеребёнком. Время от времени она энергично взмахивала хвостом, отгоняя слепней, и тогда раздавался тоненький секущий свист. Черногривый пушистый жеребёнок опасливо тянулся мягкими бархатными губами к куску сахара, который ему протягивал Гришка Абрамов. Ноздри сосунка раздувались, тёмные влажные глаза косили, но он не решался сделать последний маленький шаг и взять угощение, а Гришка тоже не двигался с места, боясь спугнуть жеребёнка. Мальчишке очень хотелось, чтобы тёплые шелковистые губы сосунка пощекотали его раскрытую ладонь.

- Ну, чего трусишь, Байкал? - уговаривал Гришка. - Бери, дурачок…

Жеребёнок вытянул губы трубочкой, ткнулся ими в ладонь и, взяв угощение, шарахнулся в сторону. Сделав несколько суматошных кругов с подскоками и взбрыкиваньем вокруг невозмутимо жующей мамаши, остановился возле берёзы и принялся хрустеть сахаром, встряхивая от удовольствия головой. А Гришка смотрел на него и смеялся. И давно не стриженные белые волосы его ослепительно вспыхивали на солнце.

Роман оторвался от своего дела - ему оставалось отвернуть два неподдающихся винта - и посмотрел на приятеля.

- Поймай слепня, привяжем к нему ниткой бумажку и как ракету запустим, - предложил он.