Мария Прилежаева - С тобой товарищи

— Вы все знаете этот закон нашей страны?

Несколько голосов отозвалось:

— Да, конечно!

— Тут и знать нечего, — наивно заметил Леня Пыжов. — Ясно.

Он не любил рассуждений: задали бы выучить, и делу конец.

Юра Резников метнул в сторону Леньки негодующий взгляд:

— Про фашистов забыл?

— Так то было. Теперь давно нет, — возразил хладнокровно Пыжов.

Ключарев, хмурясь, свел над переносицей длинные брови:

— Ты думаешь, теперь нет фашистов? Нигде?

Марина Григорьевна подошла к партам.

— Слушайте, что я вам расскажу.

В этот день Марина Григорьевна рассказала ребятам историю негритянского мальчика Сэма.

Сэм родился и жил в маленьком городке Хантсвелле штата Алабама, на юге США.

В городке не было небоскребов, на улицах лежала пыль.

Особняки богатых владельцев хлопковых плантаций укрывались от пыли в тенистых садах. В негритянских кварталах тени было маловато, но все же возле домика Сэма росли два персиковых дерева, а под окном мать разделала клумбу…

Издали эту клумбу можно принять за красную шаль, брошенную из окна.

Сэм не уходил далеко от дома и не завидовал тенистому парку мистера Эвенсона. Самое горячее солнце нипочем было черному мальчишке. В общем, Сэм не жаловался на жизнь.

У него была добрая мать и весельчак-отец, который умел рассказывать сказки. Да. Кроме того, отец Сэма играл на банджо. Он так хорошо играл, усевшись в праздник на приступке крыльца, что мать то и дело подносила фартук к глазам. Один раз из-под камня выскользнула ящерица и лежала неподвижно на песке, пока он играл.

— Па, — сказал Сэм, — она тоже слушает!

— Ты шутишь, Сэм, — засмеялся отец, — ящерицы ничего не смыслят в музыке.

Сэму в то время было пять лет. Он тоже ничего не смыслил во многом.

Он думал, что так и надо, чтобы отцу за работу на хлопковой плантации платили вдвое меньше, чем белым рабочим.

Иногда отец рассказывал о стране, которая лежит по ту сторону океана. Люди, живущие в этой стране, — разных народностей, а закон для всех одинаковый, и если там черный работает лучше белого, ему и почета больше.

— Ты говоришь сказку, па?

Отец намотал на палец жесткое колечко волос мальчишки.

— Я говорю истинную правду, Сэми. Так же, как истинная правда то, что эти люди разобьют немецких фашистов.

Тут мать вмешалась в разговор и, прикрывая ладонью рот, чтоб кто-нибудь со двора не услышал, сказала:

— Между немецкими фашистами и мистером Эвенсоном с его хлопковой плантацией, будь она трижды проклята, большой разницы нет, как я посмотрю.

Отец промолчал и закурил трубку.

Много времени спустя наступил такой момент, когда наконец Соединенные Штаты Америки открыли военные действия против фашистской Германии.

Правда, песенка Германии была уже спета: советские войска здорово расколотили ее.

В это время и отец Сэма, негр Джо, был отправлен на фронт.

Каким красавцем стал он в военной форме! Как весело он смеялся, открывая белые, словно снег на вершине горы, блестящие зубы!

— Сдается мне, женка, — сказал, прощаясь, отец, — кое-что изменится к лучшему для нас после войны. Если страна призывает черного человека в солдаты, значит она и ему немножко сродни.

А мать ответила только:

— Смотри, чтоб тебя не убили, Джо!

Когда отец уехал, она села на плетеный стул и повторила:

— Смотри, чтоб тебя не убили, Джо!

Но она не плакала, нет. Мать не заплакала даже в тот день, когда ее прогнали из дома мистера Эвенсона, где она работала поденщицей.

Стряслось несчастье: бедная ма подпалила утюгом кружевную юбку мисс Эвенсон.

Раньше не могло случиться такого, но теперь у нее появилась привычка задумываться, и вот испорчена красивая юбка!

После этого им пришлось туго. Мать всюду искала работу. Ей смеялись в лицо:

— Это та самая глупая негритянка, которая ничего не умеет сделать как следует? Ступай, ленивица! — и закрывали дверь.

И вот однажды в сводке по радио сообщили о том, что негритянское соединение отличилось в борьбе за один укрепленный пункт в Африке. Негр Джо был в этом соединении. Весь негритянский поселок Хантсвелла узнал о храбрости Джо.

Сэм визжал от восторга, как поросенок.

А бедную ма вдруг затрясла лихорадка, у нее стучали зубы, и она ничего не могла говорить.

Вскоре ее снова взяли к Эвенсонам.