Дороти Эдвардс - Шалунья-cестричка

— Марш из реки! — рассердилась я.

А Шалунья подняла корзинку и стала разглядывать, как вода тонкими струйками бежит изо всех щёлок.

— Быстро на берег! — скомандовала я и кинулась к Сестричке.

Она от меня. Но в воде бежать нелегко. Шалунья шлёпнулась, и платье на ней вздулось пузырём.

И как она ещё упиралась!

Уже на траве мы стали снимать с неё одежду. Не только платье и бельё, но даже и ленточки в волосах были совсем мокрыми. Мы завернули её в чью-то шерстяную кофту и усадили на тёплый бугорок. А носки, туфли и всё остальное развесили сушить по кустам. Хорошо, что был солнечный день!

А Шалунья ещё и плакать начала. Да так горько. Это мне надо было плакать, а не ей!

Я достала Шалунье хлеб с сыром. Она, всхлипывая, съела всё, что лежало в нашей сумке. А бутылку с лимонадом она опрокинула, как только её открыли. Чтоб утешить Шалунью, кто-то из ребят протянул ей яблоко, ириски. И пока она грызла угощение, мы поснимали её вещи с кустов и стали бегать по полянке, размахивая ими, словно флажками, — только б они скорее высохли…

Едва мы переступили порог нашей калитки, мама тут же обо всём догадалась.

— Ну что ж, молодцы! — огорчённо сказала она.

— Как ты узнала? — удивилась я. — Ведь мы всё просушили.

— Верно, да только утюга для вас никто в кустах не припрятал, — ответила мама.

В тот же вечер я осталась без пирожного за ужином, а Сестричку тут же отправили в кровать, напоив горячим молоком.

— Хорошо купаться в туфлях? — спросила мама у Шалуньи.

— Очень неудобно, — пожаловалась та.

А когда мама стала вынимать камешки из сестричкиной корзинки, она увидела на дне ее крохотную рыбку.

От бабушки пришло письмо, что она заболела, и мама собралась навестить её. Она попросила мою учительницу разрешить мне на один день привести в школу Сестричку.

Учительница позволила. До чего же обрадовалась Сестричка! Она разыскала старый папин портфель и стала укладывать всё, что ей могло пригодиться на следующий день: тетрадку, карандаш и ластик, цветные мелки, яблоко, книжку сказок и даже куклу Розу.

Спать она отправилась быстро. В ванной не брызгалась; не пищала, когда ей заплетали косички на ночь; не хныкала над тарелкой каши и не просила в кровати, чтоб ей читали сказки. Нет. Она крепко зажмурилась, чтобы скорее наступило завтра.

А утром… Она встала рано, оделась сама. Ловко застегнула все пуговки, аккуратно подвернула носки. Пока мама готовила завтрак, Сестричка нарвала в саду большой букет для нашей учительницы.

В классе она громко сказала «доброе утро» и вела себя так, что учительница оставила её сидеть рядом со мной.

Дети вынули из ранцев книги, пеналы, и Сестричка тоже положила карандаш и тетрадку на парту. Учительница стала выкликать детей по именам. И каждый отвечал: «Здесь».

Сестричку не вызвали, ведь она ещё не была настоящей школьницей. И что же сделала Шалунья?

Она громко сказала:

— А меня забыли! Я тоже здесь!

Учительница улыбнулась и дала Сестричке пластилин. Он был красный, мягкий, и Сестричка скоро протянула учительнице маленькую корзинку с высокой ручкой.

— Очень хорошо! — похвалила она Сестричку, а корзинку из пластилина поставила на камин, чтобы отовсюду её было видно.

А потом нам прочли рассказ, и мы тянули руки, чтобы ответить на вопросы. Сестричка тоже подняла ладошку в красном пластилине. Все засмеялись. Но учительница покачала головой:

— Зачем же смеяться? — и спросила Сестричку. Та начала длинно-длинно рассказывать.

— Молодец! За ответ тебе «пять», — выслушав девочку до конца, сказала учительница, вывела цифру «5» на листке бумаги и положила его на камин рядом с красной корзинкой.

После обеда мы рисовали. И Сестричка тоже достала мелки. В моём альбоме скоро вырос дом у пруда и дерево. А Сестричка изобразила учительницу и всех нас. И ничего-ничего не забыла: даже камин с красной корзинкой и листок с цифрой «5».