Лев Квин - Семьдесят неизвестных

Юра бросился в глубь колка, стал за ствол берёзы.

Так и есть. Мотоцикл ведёт Пётр. А на заднем сиденье Маруся в своём модном берете.

Остановились. Недалеко, шагах в тридцати. Закурили. Осматриваются по сторонам. Видят?.. Нет, не заметили.

— Давай! — сказал Пётр и сам стал расчехлять коляску.

Маруся с лопатой и почему-то с ружьём на плече, дулом вниз, подошёл к канаве, нагнулся, пошарил руками. Что он там?

Какая-то большая птица, деревянно стрекотнув, шумно взлетела с вершины берёзы, за которой стоял Юра. Он вздрогнул от неожиданности. И тут же Маруся выпрямился, схватился за ружьё.

Заметил!

Больше прятаться не было смысла. Юра вышел из-за берёзы.

Оба словно застыли: Пётр у мотоцикла, Маруся с ружьём возле канавы.

— Гады! — бросил Юра с ненавистью. — А ну как я на вашем мотоцикле за участковым слетаю?

И вдруг он видит — ружьё в руках Маруси направлено на него. Чёрное отверстие смотрит ему прямо в глаза.

Убьёт! В голове Юры звенит, словно рядом разбили стекло. Ноги делаются ватными. Но он сразу же вспоминает: патрон! Он ведь разрядил ружьё. Вот патрон, у него в кармане.

— Ну, стреляй, стреляй! — Он громко смеётся. — Стреляй, Маруся, стреляй, ворюга!.. Что не стреляешь? Ну?

Он идёт, продолжая смеяться, прямо на толстяка, берётся за ствол рукой.

— Смотри, ты же весь трясёшься… Давай сюда!

Маруся покорно выпускает ружьё из рук. Глаза у него круглые, как у рыбы, нижняя губа отвисла.

— Что, лебедей бить проще? А я вот не побоюсь, выстрелю.

Юра вскинул ружьё, прицелился в Марусю, сейчас нажмёт спусковой крючок.

— Нет! Нет! — Толстяк сорвался с места отчаянным прыжком и помчался к мотоциклу, неловко разбрасывая непривычные к бегу ноги.

— Не дури, пацан! — Пётр торопливо дёргал сапогом стартёр. — Отвечать будешь!

Маруся свалился кулём в коляску, мотоцикл рванул с места. Испугались! Тикают! Ну правильно, они ведь думают, что заряжено.

— Пли! — крикнул Юра и нажал пальцем крючок.

Неожиданный грохот выстрела оглушил его на миг. Выронив из рук ружьё, он непонимающе, растерянно моргая, смотрел на дорогу. Там, где только что стоял мотоцикл, чуть правее, взметнулось круглое облачко пыли.

Ого! Значит, всё-таки было заряжено. И когда он брался за ствол, когда тянул к себе, тоже было заряжено. Стоило только Марусе шевельнуть пальцем…

Мотоцикл далеко. Его уже и не слышно — за колком сердито тарахтит трактор.

Юра поднял с земли ружьё и двинулся через колок к полю, тяжело передвигая ноги.

Пётр, весёлый, свойский парень Пётр… А ведь это он убил лебедей! Нет, ружьё не его — Маруси… И всё равно! Он, он убил лебедей! Позвал их к себе — они верили людям, подманил ласково поближе, — Пётр может. И убил! Белых, чистых, доверчивых… Лебедей беззащитных убил…

Агрегат всё ещё стоял на месте.

— Ты стрелял? — встретил его встревоженный Гриша. — Откуда ружьё?

— Так, одолжил у одного… А вы почему стоите?

— Заправщиков ждём. Сеялки-то у вас пустые.

— Пустые?!

Юра, не веря, заглянул в один ящик, в другой. В самом деле, нет ничего, лишь на самом донышке.

Как же так? Ведь ночью только заправили сеялки — и трактор сразу забарахлил. Вернее, Пётр сказал ему, что забарахлил…

Неожиданно поняв всё, он кинулся обратно в лесок.

— Куда ты? — крикнул Гриша. — Вот ненормальный!

Юра не откликнулся. Он бежал, задыхаясь, продираясь напрямик сквозь ещё голые кусты, туда, к дороге, к полузасыпанной, с вроде бы обвалившимся краем канаве.

Теперь он точно знал, что там найдёт.

Работать снабженцем?!

Такая мысль никогда не возникала у Марины. Как и её подруги, она приехала на завод искусственного волокна после окончания школы, со специальностью прядильщицы. А вместо этого…

Всё произошло очень быстро и почти без всякого участия самой Марины.

На следующий день после приезда она вместе с подругами пошла к начальнику отдела кадров. Девушки, оживлённо переговариваясь, толпились у двери кабинета. Каждой непременно хотелось войти первой. Одна лишь Марина спокойно стояла в стороне, у окна, и с интересом разглядывала заводской двор. Какая разница, какой она попадёт к начальнику отдела кадров: первой, пятой или последней?

Так получилось, что Марина и в самом деле оказалась последней у двери кабинета.

В это время в комнату вошёл невысокий грузный мужчина лет пятидесяти в синем, порядком поношенном костюме. У него была крупная голова с копной тёмных, уже тронутых сединой волос. Плотно сомкнутые жёлтые губы придавали широкому, чуть одутловатому лицу властное выражение, а прищуренные глаза смотрели хитро и весело.