Николай Богданов - Один из первых

Так куражился кулак, прохаживаясь по горнице. Половицы скрипели сосновой музыкой.

За обедом он приказал подать на всех пенной браги. Выпил хмельного — размечтался:

— Тебя, Авдей, беспременно в лесники определим, своя рука в лесу будет. Лучшие деревья, какие захотим, те и свезём на продажу. Кони-то свои… Много коров, овец тебе лучших дам, в лесу им воля, корма даровые. Будешь жить в лесной сторожке, как король. Тебя, Фролка, в извоз пошлю, будешь в городе при станции деньги зашибать. Новые машины купим, маслобойку нам надо… просорушку… мельницу… Невесту там присматривай из городских… Чтоб рукодельница была… грамотная… А тебя, Гришка, как окончишь школу, дальше учиться пошлём. Чтобы тут у нас в городе своим был… Начальством чтобы заделался. Нашему брату от власти всяких выгод чтоб хлопотал… А Мишутку, меньшенького, наследничком воспитаем. Чтоб умножал имение… Эх, ещё сыновьёв не хватает! Роди нам ещё, жена, сына, чтоб свой инженер-механик был. Вот и будет у нас своя республика!

— А дочки-то вам аль не надобны, батюшка? — спросила Фроська.

— Девок-то? А на что они мне? Чтоб замуж повыдавать, чужим людям за них приданое раздавать? Нет, мы за своих парней лучших девок из лучших возьмём. Вот тебя — самую красовитую — высмотрели, да и взяли, теперь ты наша!

И кулак расхохотался Фроське в лицо:

— И любых так-то. В богатый дом любая пойдёт, да за таких-то сынов, как мои! Орлы! Полон дом красавиц наведу и буду царствовать… А ну, красавицы, разувай, раздевай меня, укладывай спать!

Кулак развалился на лавке, вытянув ноги в смазных сапожищах.

Фроська, хихикая, стала расстёгивать ему воротник, снимать пиджак. Агафья побежала разбирать постель, а стряпуха Лушка стала стаскивать сапоги.

Сыновья вместе с батраками подняли Трифона на руки и понесли его на кровать за цветастым пологом, где грудой возвышались перины и чуть не до потолка — подушки.

А он, блаженно скаля зубы и озорно поглядывая на них, бормотал:

— То-то вот, я в своём дому царь… понимать надо…

Так блаженствовал и куражился Трифон Чашкин, мечтая о кулацком царстве после отъезда городских гостей восвояси.

Иначе чувствовали себя лыковские мужики и бабы. Не хотелось им расходиться. Расселись на брёвнах напротив избы Никиты.

Все испытывали неловкость, будто по их вине уехал Иван Данилыч, хороший человек. Плуг вот починил. Помог бедняцкое поле вспахать. Теперь его плугом другие свои земли пашут и тоже в пары спрягаются. Вот оно, как дело-то пошло. Конечно, одним плугом не управишься, но ведь он бы и ещё мог сковать. Человек городской, мастеровой. Плохо угощали, знать. Надо было бы за его дела бражки сварить. Блинов напечь… Бедность, конечно, у всех. До урожая бы ему потерпеть. Тут с новым хлебом каждый бы угостил… А главное, чувствовали все, что не обошлось тут и без злой воли Трифона.

— Он, лиходей, городских выпроводил! Не впервой ведь это. Было уж так, приезжали люди. Кого задарит — уговорит, обратно отправит, а кого и застращает…

И вспомнили, как хотели открыть в Лыковке школу, чтобы деревенским ребятишкам не ходить осень и зиму за пять вёрст, в село Высокое. Лишь только появилась учительница, Трифон захотел её к себе в дом взять, стал за Фролку сватать. Сбежала ведь девушка… напугалась.

А то был случай, приезжал незнакомый начальник. Кооператив всё какой-то сулил. Поставим-де сепаратор, будем-де масло сообща сливочное бить да сообща в город возить… Надо, мол, объединиться… А потом Тришке этот сепаратор и продал да потихоньку и скрылся…

Всё горе от Тришки… Теперь он молоко у всех по дешёвке скупает, сливки на сепараторе выгоняет да в город втридорога доставляет… Вот он какой, Тришка… Всё зло деревни от кулака… Все беды от него…

И перешёл весь разговор на кулацкие проделки Чашкиных.

— Что же это вы своего дружка-то не уберегли? — поддели бабы ребятишек, вернувшихся от моста. — Вот не топили бы его в омуте, не увёз бы своего пионерчика от вас дядя Ваня…

— Да это не мы, это Гришкино озорство!

— А вы чего зевали?

Смущались ребята.

— С кем теперь в ночное ездить будете? С кем в пионеры играть? Эх, вы…

И чем дальше, тем всё больше сожалений высказывалось по поводу нашего отъезда.

— Мы бы на вашем месте, — говорили мальчишкам старики, — вокруг такого парня охрану выставили!

— Ну ведь его же Маша вытащила…

— Это мало радости — чуть живого вытащила, — надо сделать так, чтобы Гришка его топить не посмел. Ни с какой стороны чтобы не подсунулся…