Иван Лазутин: Суд идет

Избрав сложную форму игры, я вынужден был изо всех сил выдерживать единый «стиль». А это мучительно трудно. Были минуты, когда мне казалось, что я и в самом деле схожу с ума. Это были ужасные минуты. Психиатрия это называет «соскользнуть» в более глубокие свои личности, где за притворством начинается действительная душевная болезнь.

Долгое время мне удавалось держать в тупике наших психиатров, но вся беда в том, что диагностика душевных заболеваний зависит не только от «чистого» поведения «актеров», но и от других, не зависящих от его воли функций организма. Я достиг того, что победил реакцию на боль. Я не подавал малейших признаков ощущения, когда кололи иглой. Но мои зрачки предательски реагировали на свет и темноту. Это было первое, что путало все мои карты.

Генсеналовый наркоз был второй подножкой в игре. Перед внутривенным вливанием я никак не мог победить страха, неестественно смеялся, уходил от ряда нежелательных вопросов. Я знал заранее, что в состоянии генсеналового опьянения я уже не буду руководить своими поступками, не в силах буду демонстрировать дефект мышления, что свойственно в этом состоянии душевнобольным.

По поводу моего «заболевания» в институте состоялась научная конференция. Она проходила в конференц-зале. Собралось множество врачей, доцентов, профессоров, председательствовал (как я узнал об этом позже) старый академик. И здесь многих удалось запутать. Может быть, до конца бы провел свою роль, если бы не профессор Введенская (фамилию ее узнал тоже только вчера, больные знают медицинский персонал только по имени и отчеству). Во время наших встреч она всегда ставила меня в такие неожиданные ситуации, что мне приходилось трудно. А на конференции она убедила тех своих легковерных коллег, которые видели в моем поведении определенную логику шизоидной личности.

Последним ударом был приход следователя. Записки мои он нашел на даче, на чердаке. Если бы не эти записки, может быть, со мной еще долго бы повозились. Но записи облегчили их работу. Шпионаж медперсонала усилился вдвойне.

Перевод в инсулиновую палату мог быть заключительным звеном в этом тяжелом кошмаре. Испытать на себе инсулиновые шоки — это не самое приятное ощущение. Да и зачем, когда всем уже было все ясно. Пришлось во всем признаться. В этот же день была комиссия».

Закончив читать, Бардюков положил протокол допроса и сел за стол.

— Вы написали о пребывании в больнице. Теперь расскажите, пожалуйста, гражданин Баранов, с какого момента начала действовать ваша «четверка?..

Секретарша беззвучно вошла в кабинет начальника следственного отдела Варламова и положила на его стол распечатанное письмо.

— Что это?

— Тоже по делу Анурова и Баранова.

Варламов развернул письмо.

«Прокурору города Москвы от следователя прокуратуры Н-ского района г. Москвы Шадрина Д. Г.

РАПОРТ

Считаю необходимым довести до Вашего сведения, что в ходе расследования преступных действий граждан Анурова, Баранова, Фридмана и Шарапова следствием установлено:

1) Сумма хищений государственной собственности, совершенных гражданами Ануровым, Барановым, Шараповым и Фридманом, превышает миллион рублей (см. заключение бухгалтерской экспертизы, лист дела 103).

2) Пытаясь уйти от наказания, подследственный Баранов в течение месяца симулировал душевную болезнь. Симуляция была вызвана также тем, чтобы, взвалив на себя большую долю вины в совершенном преступлении, тем самым облегчить положение обвиняемых Анурова, Шарапова и Фридмана (см. заключение экспертной комиссии института судебной психиатрии, лист дела 119).

3) Подследственный Ануров является родственником (по линии жены) прокурора района тов. Богданова. Согласно Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР, расследование преступных деяний гражд. Анурова в прокуратуре, где прокурором его родственник, как известно, исключено. И, чтобы смягчить обвинение гражданина Анурова, прокурор Богданов толкал меня на ложную квалификацию преступления.

4) Гражданки Школьникова О. Г. и Мерцалова Л. П. под стражу заключены необоснованно. Причиной их ареста являются голословные, не подкрепленные фактами, ложные показания Анурова, Шарапова и Фридмана. На мой взгляд, здесь имеет место оговор.

Эти обстоятельства вынудили меня обратиться к Вам, как к прокурору города, с просьбой, во избежание нарушения закона изъять дело из производства прокуратуры Н-ского района и поручить дело Анурова, Баранова, Фридмана и Шарапова следователю прокуратуры города Москвы.