Станислав Штейман - Волшебный жезл

В ту ночь я написал в наркомат письмо, в котором резко возражал против эвакуации и брал на себя ответственность за то, что стадо не достанется врагу и мы сумеем его сохранить.

Получив письмо, наркомат перестал настаивать на эвакуации.

Никогда в жизни не забуду тех тревожных дней. Каждое утро, как обычно, обходил я все скотные дворы и телятники, осматривал всех животных, проверял рационы, расспрашивал об удоях. Я требовал от работников спокойной работы и сам держался спокойно, никто и не догадывался, какие ужасные сомнения раздирали мое сердце.

Беда к нам пришла совсем не с той стороны, с которой мы ее ждали. Она пришла с заливных приволжских лугов, где недавно прошли колхозные стада, эвакуированные из западных областей. По-видимому, эти стада занесли к нам страшную болезнь — ящур. Когда мы стали возить с лугов сено и кормить им коров и телят, у нас появились первые случаи заболевания ящуром.

Прежде всего заболели телята, потом болезнь перекинулась и на взрослых животных. Они потеряли аппетит, изо рта у них текла слюна, на нёбе и деснах появились волдыри, в межкопытных щелях — нагноения, иногда на вымени образовывались язвы.

Животное, заболевшее ящуром, не всегда гибнет. Его можно вылечить, но для этого требуется особенно тщательный уход.

И вот началась напряженная, изнурительная борьба с ящуром.

Ульяна Баркова, Евдокия Грехова и Аграфена Нилова два с половиной месяца почти не уходили домой, круглые сутки дежурили возле больных коров. Здесь они часто засыпали чутким сном, готовые вскочить при первом же движении больного животного и оказать ему помощь.

Особенно тяжело болела одна из лучших коров нашего стада, рекордистка Нитка. Ее вымя покрылось болезненными гноящимися язвами, а в это время она давала по 50 литров молока в день. Но как выдоить это молоко, когда каждое прикосновение к вымени вызывает у животного нестерпимую боль? Оставлять же молоко в вымени, как известно, нельзя: корова от этого может навсегда перестать доиться. Что делать?

Решение этой трудной задачи взяла на себя Аграфена Васильевна Нилова. Доила корову она осторожно, неторопливо, каждая дойка отнимала у нее целых полтора часа. Спина у доярки от напряжения разламывалась, руки нестерпимо болели. Какое поистине нечеловеческое терпение надо было иметь, так долго просиживать над подойником. Понять это может только человек, который сам хоть раз в жизни доил.

Тяжелая была зима сорок первого года. Животные больны, кормов мало, работать приходилось в полумраке, люди быстро истощались: ведь продукты в это время выдавались уже по карточкам и в ограниченном количестве. Не было дров, поэтому после работы ходили в лес, собирали сучья и хворост. А времени на это оставалось мало: каждый вечер все свободные от работы женщины собирались вместе и шили ватники, ватные брюки, рукавицы для фронтовиков.

Как-то в конце зимы зашел я вечером к Таисии Алексеевне Смирновой. Прежде у Таисии Алексеевны была большая семья, дружная, приветливая. Теперь неуютно стало в доме Таисии Алексеевны. Муж, сын и старшая дочь — на фронте. Сама Таисия Алексеевна почти весь день проводит в телятниках. Дома хозяйничает Нина; она только перешла в седьмой класс, подросток еще, но уже готовит обед, ходит в лес за дровами, нянчит двухлетнего братишку и годовалую сестренку.

Нина на меня обижена, смотрит с укором, говорит с упреком:

— Что ж, мне до сорока лет ждать, пока вы меня на работу возьмете?

— Зачем до сорока! Годик еще подожди, ведь тебе еще шестнадцати нет!

— А вы думаете, что если мне нет шестнадцати, так я сейчас в совхозе не работаю? Раз вы меня в телятник не хотите взять, я себе другую работу нашла. Конечно, не такую интересную, но все-таки совхозу польза.

И она рассказала о том, какую нашла работу. Тракторов и лошадей у нас было тогда очень мало. А удобрения на поля вывозить надо. Нина вместе с другими девочками-школьницами стала вывозить в поля удобрения на саночках. Как уроки в школе кончатся, впрягаются девочки в санки и тащат их по снежной тропе.

— Только все равно я стану телятницей! — говорила мне Нина, рассказывая о своей работе. — Все равно я телят ни на что не променяю!

Что тут будешь делать с ней? Тем более, когда телятниц у нас мало и нужда в них очень большая.

— Хорошо, — говорю я, — вот кончатся занятия в школе, тогда поговорим.

В это лето я назначил Нину Смирнову помощницей телятницы. Сначала ей доверили десять телят, потом, увидев, что она отлично с ними справляется, прибавили ей еще десяток. И с этой нагрузкой Нина Смирнова справлялась отлично. Все ее двадцать телят были здоровы, хорошо прибавляли в весе. В телятнике царила почти больничная чистота.